Венецианский контракт - Марина Фиорато (2014)

Маленькая флотилия во главе с Аннибалом, который снова возвышался на носу лодки, везла больных с их семьями на остров. Самые тяжелые больные находились в его лодке – как первопроходцы. Когда они достигли Лаззаретто Ново, он увидел, что Бокка выполнил его поручения, данные ему на прошлой неделе. Красный крест стерли со сторожки; здесь больше не будет никаких скорбных знаков. Светильник на причале поправили. Когда его зажигали, лодки должны были останавливаться здесь; когда же он не горел, они не могли сюда приближаться. Бокка выкопал небольшую яму перед воротами и наполнил её известью по приказу Аннибала, чтобы люди, прибывающие на остров или покидающие его, могли продезинфицировать свою обувь.

Аннибал, велев остальным лодкам ждать, повел свою маленькую группу тяжелобольных через ворота; некоторых несли на носилках те, у кого ещё хватало сил, некоторые шли сами, некоторые ковыляли на костылях или опирались на своих товарищей. Аннибал провел их в Тезон, уложил на кровати и каждому дал воды. Затем большие ворота закрыли.

Вернувшись к лодкам, он забрал пассажиров и разместил их в домах призрения, категорически запретив входить в Тезон, как бы им ни хотелось навестить своих близких. Два дома остались свободными: разваливающийся дом возле церкви и угловой дом рядом со смотровой башней, который он взял себе. Аннибал оставил привезенных детей играть под белыми тутовыми деревьями и направился в Тезон.

Но сначала он заглянул в церквушку. Там он заметил чью-то тень, коленопреклоненную. Аннибал отошел, не желая мешать молитве, но Бадесса обернулась и поднялась.

– Входите, – сказала она.

Он подошел нерешительно, стягивая широкополую шляпу. Клюв он оставил.

– Прошу простить меня за маску, – сказал он. – Это больше для вашей безопасности, чем для моей. – Но он всё же поклонился – неуклюже, чтобы выказать своё уважение; не алтарю, а ей.

– Я не хотел мешать вам.

– Я не говорила ничего, чего нельзя было бы прервать. Я продолжу позже, – сказала она, протягивая ему руку и указывая своим шишковатым пальцем на балки на потолке. – Наш разговор длится всю жизнь и сегодня он не завершится. – Она поправила рясу на своих полных бедрах.

– Что вы здесь делаете, доктор?

Он теребил щепку, торчащую из скамейки, и печально улыбнулся под маской.

– Честно? Я не знаю.

– Думаю, я знаю. Вы собираетесь взвалить на свои плечи великое дело, – улыбнулась она тоже, затем села на одну из скамеек и пригласила его сделать то же самое. – Когда вы пришли ко мне вчера и спросили о бедном отце Орландо, вы напомнили мне, что приход сестер Мираколи был учрежден для ухода за incurabili – умирающими, которых Господь покарал проказой и другими неизлечимыми болезнями, занесенными сюда Крестовыми походами. Эти первые пациенты знали, что их болезни неизлечимы. Первые сестры тоже знали об этом. Но они верили в Чудо. – Она взглянула на него. – Когда вы пришли ко мне со своей задумкой, это напомнило мне о смирении. Именно поэтому мы с нашими сестрами последовали за вами. Когда-то давно мы творили чудеса. И, кажется, до сих пор не разучились.

Аннибал слушал молча. Бадесса сжала простой деревянный крест, висевший у неё на шее. – Сын мой. Я слышала рассказ Валнетти; говорят, это правда. Николас и детский Крестовый поход – они сидели на берегу и ждали чуда. Но есть и другой рассказ – намного важнее, один из лучших на свете. Однажды человек повел свой народ в Землю обетованную, и на их пути оказалось море. Он не стал дожидаться, когда воды отступят; он ударил своим посохом о землю и повелел морю расступиться.

Бадесса поднялась, и свет, льющийся через разноцветное стекло единственного окна, запестрел на её рясе. Она обернулась и посмотрела на него сверху вниз.

– И море расступилось, доктор. Расступилось.

* * *