Безграничная - Синтия Хэнд (2015)

Я киваю, вытирая глаза футболкой, и стараюсь улыбнуться. Это не справедливо с моей стороны ожидать слишком многого от собрания. Они всегда пытались помочь нам. Они даже предложили отправить пару разведчиков на этой неделе, чтобы найти Джеффри и предупредить его, но не думаю, что он к кому-то из них прислушается.

— Мы должны опираться друг на друга, — говорит Билли, сжимая меня.

— Спасибо, — я перемещаю вес, тяжело облокотившись на нее, и она смеется.

— Вот это моя девочка, а теперь идем. Давайте, выведем вас к дороге. — Она продолжает обнимать меня рукой, пока мы идем к краю луга. — Звони мне, — говорит она на том моменте, где мы должны попрощаться. — В любое время, днем или ночью. Я тебя прикрою.

— Подожди, — говорю я. — Я поворачиваюсь к Кристиану. — «Я хочу присоединиться к собранию», — говорю я. Не знаю почему, но мне стыдно сказать ему об этом. Но это так. — «Официально, я имею в виду», — уточняю я, так как кажется, что в каком-то смысле я была членом этой группы на протяжении всего этого времени.

Я думала об этом все четырнадцать часов поездки из Небраски. Хотя, даже дольше. Я думала о том, чтобы стать частью собрания с тех пор, как впервые оказалась на лугу. Мы с мамой это обсуждали. Я спросила ее: — Возможно ли сейчас мое присоединение к совету? — она улыбнулась и сказала, что я должна все решить для себя сама.

— Это не то, что будет легко сделать, — сказала она. — Это огромное обязательство, ты понимаешь, связать себя с этими людьми на всю жизнь.

— Обязательство? — повторила я. — Ну, когда ты так об этом говоришь, может быть, я подожду.

Она рассмеялась. — Ты узнаешь, когда придет время, — ответила она.

Сейчас я чувствую, что время пришло.

— «Ты не возражаешь»? — спрашиваю я Кристиана.

— «Нет, конечно, нет», — отвечает он. Он понимает. Он присоединился к собранию в прошлом году, но он не говорит почему.

— «Я сделал это, потому что хотел быть их частью», — говорит он. — «Знаю, с виду они могут выглядеть как спорящая, придирчивая, полу разобщённая семья, но под всем этим, они стараются делать правильные вещи. Они сражаются на хорошей стороне. Просто делают это так, как умеют».

Он вспомнил, как они пришли, когда его мать убили. Защитили его. Утешили его. Приходили с едой, чтобы он не голодал, пока его дядя учился готовить десятилетнему вегетарианцу. Они тоже стали его семьей.

Я поворачиваюсь к Билли, которая терпеливо ждет, пока я что-то скажу вслух. — Я не знаю правил, должна ли я быть приглашена и выполнить специальные задания, но я хочу присоединиться к собранию. Я хочу бороться на стороне добра. — Мой голос дрожит на слове «бороться», потому что я не умею бороться. Я уже это доказала. Но это не борьба с сияющим мечом, о которой они говорят. Кристиан прав — это семья, единственная семья, которая у меня осталась. Мне надо что-то сделать. Я должна отстаивать что-то ощутимое и хорошее, как делала моя мама. Я должна попытаться. — Могу я сделать это, прежде чем уйду?

— Еще бы! — говорит она, и идет со мной искать Стефана. Мы находим его, откинувшимся на один из этих складных стульев для кемпинга, стоящих рядом с его тентом, читая большую книгу в кожаном переплете.

— Клара хотела бы присоединиться к нам, — говорит ему Билли.

В течение двух секунд Стефан думает, что она имеет в виду то, что я хочу присоединиться к ним для поджаривания зефира, но затем он видит взгляд на моем лице. — Ах, — говорит он. — Вижу. Я позвоню остальным.

В течение десяти минут я стою во внутреннем кольце беспорядочно распростертого круга ангельских кровей, весь совет снова собрался в центре луга, и каждый из них смотрит прямо на меня. Я стараюсь не ежиться. Стефан задает мне единственный вопрос: — Ты обещаешь служить свету, бороться на стороне добра, любить и защищать других, кто служит вместе с тобой?

Я говорю, что обещаю. В каком-то смысле, это напоминает свадебную церемонию.