Святая - Синтия Хэнд (2013)

Кристиан увел меня с дороги в сторону леса. Мы шли мимо могил, большинство из которых - стандартные куски мрамора с простыми надписями имен и дат. Ничего интересного. После мы увидели лестницу, расположенную в середине леса, с длинными, окрашенными в черный цвет металлическими перилами. Мое сердце подпрыгивает к горлу, когда я вижу её. Давящие, серые блики застилают глаза. То же самое я испытывала, в прошлом году, прежде чем увидела свое видение. Я закусила губу так сильно, что почувствовала привкус крови. Но я не переношусь в день похорон моей мамы, а остаюсь здесь. С Кристианом.

– Сюда, – говорит он, слегка дергая меня за руку и уводя на этот раз не на гору, не к тому месту, где находилось отверстие, вырытое в земле и куда опускали на похоронах мою мать, а через склон - к маленькой белой мраморной скамье, обрамленной осинами, рядом с которой посадили куст роз, давший одну идеально-белую розу.

Кристиан видит эту розу и смеется, отпуская мою руку.

– Ты ведь говорил, что этот куст никогда не цветет, – сказала я, глядя на надпись на скамейке.

«ЛЮБЯЩАЯ МАТЬ, ПРЕДАННАЯ СЕСТРА, ВЕРНАЯ ПОДРУГА»

Рядом на земле расположена мемориальная доска, представляющая собой простой белый прямоугольник с надписью: «БОННИ ЭЛИЗАБЕТ ПРЕСКОТТ». И гравюра розы. Ни даты рождения, ни даты смерти, отсутствие которых мне кажется странным, но, даже если Бонни и была среднего возраста, свойственного кровному ангелу, когда умерла, то ее дата рождения определенно вызвала бы у некоторых удивление.

– Этот куст не цветет, – отвечает Кристиан. – Сегодня это произошло в первый раз.

Он делает глубокий вдох и слегка прикасается к розе. А затем смотрит на меня. В нем так много эмоций в этот момент, а я инстинктивно пытаюсь закрыть дверь между нами. Их слишком много, и я все еще могу увидеть их на его лице. Он хочет что-то сказать мне, нет, он нуждается в том, чтобы озвучить это для меня.

– У моей матери были прекрасные волосы, – сказал он.

Ладно, не совсем то, что я ожидала услышать.

– Она была светлой блондинкой с волосами цвета кукурузных стебей. Я привык смотреть, как она расчесывала их. Она сидела за туалетным столиком в своей спальне и расчесывала их, пока они не начинали блестеть. У нее были зеленые глаза. А еще она любила петь. Она пела все время. Она ничего не могла с собой поделать.

Он сел обратно на скамейку. Я стояла там в течение минуты, наблюдая за тем, как он блуждал в воспоминаниях о своей матери.

– Я думаю о ней каждый день, – сказал он. – И я скучаю по ней. Каждый. Божий. День.

– Я знаю.

Он серьезно посмотрел на меня.

– Я хочу, чтобы ты знала, я собираюсь быть там. Когда это случится с тобой. Я буду на твоей стороне все время, если ты разрешишь мне. Я обещаю тебе это.

Люди в последнее время дают мне много обещаний. Я киваю. Я села на скамейку рядом с Кристианом и любовалась видом на горы, где только я могу разглядеть белый пик Гранд Титона. Ветер вздымал мои волосы, сдув их на плечо Кристиана.

Это самое красивое место для кладбища. Здесь тихо, оно отдалено от жизни и всех его забот, но все же связано с ней. С видом на город. Присматривая за нами. Я думаю, это идеальное место для тела мамы, для ее отдыха, и в этот момент, когда я представляю ее здесь как нечто иное, чем повторяющийся кошмар – впервые я представляю, что произойдет после того, как она умрет. Ни похороны или могилы, или вещи из моего видения. После. Мы собираемся оставить ее здесь, и это правильно. Когда это произойдет, мы оставим ее тело отдыхать здесь, в этом прекрасном месте, рядом с матерью Кристиана. Я буду приходить сюда в то же время, что и он, и возлагать цветы на ее могилу.

Кристиан вновь скользнул своей рукой в мою.

– Ты плачешь. – Я поднимаю свободную руку к своей щеке - он прав.

Я плачу. Но это хорошая разновидность слез, я думаю. Может быть, это означает, что я отпускаю.

– Спасибо, что привел меня сюда, – сказала я.