Обнаруживаю небольшую чистящую машинку, засовываю туда мокрые брюки — не придётся вешать сушиться на борт, и то хорошо. Надеваю другие, всё-таки она собиралась во что бы то ни стало искупать меня, похоже. Но ведь и сам хотел…

Чёрт, кажется, спина обгорела. Заглядываю в ближайшие ящики, медика не нахожу, может, в рубке, нужно будет потом незаметно заглянуть.

Выхожу, Тали в тени на этом диване, мокрые волосы облепили плечи, перед ней окошко, надеюсь, с Олинкой поговорила. Без меня. Сажусь рядом. Вроде улыбается, не ругается, не смотрит колючими ледяными глазами, как она это умеет, словно настоящая таринская аристократка.

Да кто ж тебе сказал, что не настоящая? Она и есть. Не забывайся.

Сок со льдом — это хорошо, наливаю и себе из охлаждающего бара. Уж на это-то точно возмущаться не должна.

— Сейчас, — говорит, легко так взвивается, роняя полотенце, бежит куда-то, вижу, гравитационный столик прихватила. Возвращается — столик уставлен тарелками, прямо роскошный обед, это она уже успела комбайн запустить? Никогда, наверное, не привыкну к тому, как легко, совершенно непринуждённо обо мне заботится, будто это в порядке вещей и вовсе не сложно. Заставил бы кто Амиру столик хотя бы подтолкнуть. Я уж не говорю, чтобы руку протянуть и что-нибудь подать, это ни одному из предыдущих хозяев было не под силу. Раб должен километраж между ними отмотать, всех обслужить, не мельтеша и не мешая. И где-нибудь в уголке на коленях ждать последующих распоряжений. Отгоняю воспоминания, не сегодня.

— Решила в обратную сторону плыть? — спрашиваю, помогая установить столик и ожидая, пока сядет.

— А у тебя будут другие предложения? — интересуется. — Хочешь — поменяй курс, я не против.

— Да мне всё равно, — улыбаюсь. Какая разница, действительно, направо или налево. Прямо-то всё равно нельзя. Что ж это там за оружие, интересно? Точно же оружие, наверное.

— Вряд ли это самая страшная тайна, — отвечаю на свои мысли, глядя в чистые морские просторы.

— Ну да, — соглашается, будто мы всё время об этом говорили, — даже если там супергрозное оружие, на то, аристократки ли мы, оно едва ли как-то влияет… Да и знать об этом нужно военным структурам, а не простым гражданам.

Кажется, она заразила меня этой тайной, самому уже интересно разгадать, что имела в виду странная дамочка.

— Ты всё-таки сгорел, — говорит вдруг. Ничего от неё не скроешь. — Дай помажу.

Достаёт тюбик из кармана халата, лежащего здесь же, значит, заранее планировала, что ли?

Залазит сзади, прохладные ладони прикасаются к горящим плечам, закрываю глаза. Какое наслаждение. Вот почему такая несправедливость, как себе — так чтобы само распространялось, а как мне… Не удерживаюсь, интересуюсь:

— Почему этот не автоматический?

— Потому что другой крем, после загара, — сообщает. А ты там точно не обгорела?

Тамалия

Потому что полдня мечтала сделать это… Боже, какой же день…

Вожу руками по его плечам и спине, уже всё, что могла, смазала, уже и краснота сходить начала, а я остановиться не могу, как же мне это нравится… Сидит смирно, не возражает, не могу остановиться, не хочу, с таким трудом заставляю себя.

Заглядываю в лицо, смазываю нос и щёки. Улыбается.

— Готов, — смеюсь, слезая, иду на камбуз сполоснуть руки, возвращаюсь. Сидит мой задумчивый, боже, если бы можно было здесь отгородиться от всего мира и остаться навсегда!

Размечталась. Не успели доесть и отправить грязную посуду отмываться, как местный сетевик передаёт звонок Свеллы. Пока Антер накладывает мороженое, решаю ответить.

— Прости, что отвлекаю, — сообщает.

— Привет, — киваю, — случилось что?