Принуждение - Каролина Дэй (2020)

Высокий мужчина в шляпе, закутанный в приталенное черное пальто. На плечах оседают блестящие снежинки, контрастирующие с цветом верхней одежды, высокая фигура не шевелится. Руки в кожаных перчатках сложены в замок перед туловищем. Не спешит поздороваться, сделать шаг навстречу или проявить эмоции на каменном лице. Вместо этого внимательно разглядывает мои заплаканные глаза, и покрасневший нос. Да, видок у меня так себе.

— Добрый вечер, — первая нарушаю тишину плаксивым голосом.

— Добрый, Долорес. Можно?

— Конечно, — отхожу в сторону и пропускаю мужчину вперед.

Аккуратно ступает в дом, оглядывается своими темными глазами, будто чует исходящую из каждого угла опасность. Я стою позади, не представляя, зачем он пришел сюда спустя год.

— Это что? — спрашивает строгим голосом, как…

Как папа, когда я совершала какой-то проступок в детстве.

Мужчина хмурит черные брови и внимательно смотрит на пол кухни. На то самое место, где валяется нож вчерашние таблетки, да еще и бинты рядом разбросаны. Упс. Не сразу догадываюсь, как это выглядит со стороны, только после того, как строгий взгляд окидывает меня с головы до ног, останавливаясь на руках, а затем на глазах. Будто пытался понять, сделала ли я что-то с собой.

— Это… Это не то, что вы думаете, — тут же с моих уст слетают оправдания. Только зачем? Кто он, чтобы я сейчас объясняла абсурдность ситуации.

— Я так и понял, — скептически оглядывает беспорядок на кухне. — Готовишься к рождеству?

— Да, наверное.

— А где Адам?

Боль внезапно сковывает грудь от понимания, что этот сочельник я проведу одна. Абсолютно одна.

— Ушел к друзьям.

— И тебе это не нравится, так?

Попал в яблочко, будто мысли только что прочитал. Или на моем лице все написано, как в книге?

— Наверное, — жму плечами. — Вы к нему пришли?

— Почти. Хотел проведать вас с Адамом перед отъездом.

С чего это? Он не посещал нас со смерти родителей, даже на похоронах не присутствовал. С чего такие почести?

— Зачем?

Ощущаю, как внутри разливается злость, окутывает каждую клеточку от одного только чувства, которое испытывает к нашей семье этот человек. Жалость. А я не люблю, когда его проявляют без всякой на то нужды. Для показухи.

— Убедиться, что с вами все…

— Слушайте, — перебиваю его слишком резко и грубо. — Мы целый год справлялись без вашей помощи, после него ничего не случится.

— Уверена? — он стягивает кожаные перчатки с рук, кидает их на столешницу около недоделанной индейки и… наступает на меня.

Бежать некуда, поясницей упираюсь в столешницу, а мужчина шагает вперед, сокращая расстояние между нами. Черт! Он же совсем незнакомый человек. Чужой. Вдруг задушит меня и закопает труп в лесу? Тогда зачем перчатки снял? Отпечатки же останутся. Жмурюсь. Делаю вид, что происходит все не со мной. Не сейчас. В параллельной реальности.

И кто-то наверху слышит меня — шаги прекращаются.

Аккуратно открываю глаза и вижу недалеко от себя высокого взрослого мужчину. Почти папин ровесник, если судить по внешности, может, лет на пять-семь моложе. Черты лица аристократические, но не лишенные остроты. Скулы хорошо видны. Губы чуть полноваты, но сейчас они сомкнуты в тонкую линию.

И глаза…

Говорят, они зеркало души, и эта самая душа сейчас излучает меня карим взглядом. Непроницаемым. Потому что вижу его второй раз в жизни. Туда пока что нет доступа.

Красивый. От него так и веет поистине мужской аурой, заставляющей задержать дыхание и не вбирать больше в себя аромат древесных ноток, смешанных с едва уловимым запахом мяты.

И почему я вообще замечаю это в незнакомом человеке?

— Моя помощь потребуется, — обрывает он и, обойдя островок по центру, поднимает нож и принимается разделывать индейку. Только зачем? Мама целую запекала. Да и смысла нет — сочельник все равно испорчен.