Бедная Персефона - Mut-Em-Enet

— Иван, я пытаюсь понять…

— Что ты пытаешься понять?

— Не перебивай! Как мы дошли до жизни такой?

— До совместной жизни, Алёнушка, мы еще не дошли…

— Да я не в том смысле: скажи мне кто-то недели две назад, что я буду с тобой целоваться и спать, а ты мне в любви признаешься, просто бы рассмеялась. А сейчас уже в собственной адекватности сомневаюсь.

— Так, чуча, — я подошел сзади и обнял ее за плечи, — ты болтологию не разводи, а лучше ответь мне, нравлюсь я тебе или нет?

Пауза в четверть минуты показалась мне вечностью.

— А, пожалуй, помучаю тебя, — сказала она, а я целовал ее шею, сжимая грудь под футболкой, — что это ты снова делаешь?

— Продолжаю наш марафон.

— Ты еще сказал, что у меня неуемные аппетиты, а сам!

— Это ты меня заразила, до тебя я таким не был, — отбросил свое полотенце на стул и прижался к ней всем телом.

— Ты и правда превратился в Затрахова, с моей легкой руки.

— А ты утверждаешь, что не хочешь? — моя рука опустилась вниз и коснулась уже влажных складочек.

— Совершенно не оставляешь мне выбора, — она хотела было повернуться. Но я просто вжал ее в раковину.

— Стой на месте! — один рывок и ее, вернее моя, футболка составила компанию полотенцу. Я просто сходил с ума от карамельного запаха ее кожи. Руки снова легли на уже обнаженную грудь.

— Иван, стой, — ее дыхание было рваным, — мы же не будем делать это на кухне?

— А почему бы и нет, мы делали это уже почти везде! Кухня — не исключение… — я уже зафиксировал ее бедра и вошел. И чем быстрее я двигался, тем тяжелее ей было удерживать равновесие, поскольку все тело дрожало от возбуждения.

Мы двигались дико, неистово, как в последний раз.

— Иван! Я… — внутри Алены все сжалось и запульсировало, даря мне непередаваемые ощущения.

— Тебе хорошо? — я прошептал ей на ухо, еще наращивая темп.

— А сам как думаешь? — она задыхалась.

Еще пару толчков и я финишировал, обдав изнутри ее лоно горячей спермой.

Сейчас мне очень захотелось ее поцеловать. Она повернулась ко мне и у меня уже не было сил, чтобы оторваться от ее губ.

— Ваня, это какое-то сплошное безумие! Мы только и делаем, что…

— Аленушка, мы просто хотим сполна насладится друг другом, тут нет ничего странного, пошли еще поваляемся, — я взял ее за руку и не дал надеть футболку обратно.

Мы улеглись, и она положила свою голову мне на грудь. Для меня сейчас все было идеально: постель и любимая женщина в ней. Уютно.

— Люблю тебя, — прошептал и коснулся губами ее волос.

— Что ты там шепчешь, — она подняла на меня глаза, — это любовный заговор?

— Конечно, но не заговор, это как-то архаично, а нейролингвистическое программирование! Программирую тебя на вечную любовь и страсть.

— Вот ты ж взрослый, а не знаешь, что ничего вечного нет…

— А я думаю, что есть!

— И что же?

— Желание тебя подкалывать!

— Вот паразит! — она слегка пнула меня ногой.

— Не пинайся, это, как ни странно, меня очень возбуждает. Смотри, а то с живой тебя я не слезу.

— Ой, боюсь-боюсь.

— Ты мне так и не ответила на мой вопрос.

— На какой из них, ты со своим пытливым умом задаешь их очень много, я со своей девичьей памятью — не все запоминаю.

— Мне кажется, ты снова пытаешься уйти от ответа, Корина, ты что-то скрываешь, признавайся!

— Ну, что ж я могу от Вас скрыть, Иван Васильевич, я тут перед Вами — обнаженная и беззащитная. И полностью в Вашей власти!

— Не прикидывайся невинной овечкой! Говори честно — любишь меня?

— Ну вот так прям сразу?

— Молилась ли ты на ночь, Дездемона!

— Душить будете, Отелло Затрахов?

— Уже подумываю об этом… — поцеловал ее плечико, — но сейчас для твоей шейки у меня другое предложение!

И покрыл каждый миллиметр ее шеи мелкими поцелуями.

— Я отвечу тебе хокку, а ты сам решай, как его понимать: