Ведьмак - Анджей Сапковский

Старичок, низенький, но отнюдь не согбенный, был одет в льняную рубаху и штаны из того же материала. На ногах — огромные и смешные лыковые лапти. В одной руке — суковатая клюка, в другой — ивовая корзинка. Лица Цири как следует не разглядела, оно скрывалось за обшарпанными и обвисшими полями соломенной шляпы, из–под которых торчал обгоревший нос и седая взлохмаченная борода.

— Не бойся, — сказала она. — Я не сделаю тебе дурного.

Седобородый переступил с лаптя на лапоть и снял шляпу. Лицо у него оказалось круглое, усеянное старческими пятнами, но свежее и не очень морщинистое, брови редкие, подбородок маленький и скошенный, длинные седые волосы заплетены на затылке в косичку, макушка — совершенно лысая, блестящая и желто–зеленая, как арбуз.

Она видела, что старик смотрит на ее меч, на выступающую над плечом рукоять.

— Не бойся, — повторила она.

— Хо–хо, — промямлил он. — Хо–хо, девушка. Старичок–Лесовичок не боится. Он не из пугливых, о нет.

Он улыбнулся. Зубы были большие, сильно выдающееся вперед из–за неправильного прикуса и срезанной челюсти. Вот почему он так мямлит!

— Старичок–Лесовичок не боится странников, — повторил он, говоря о себе в третьем лице. — Даже разбойников. Старичок–Лесовичок — убогий, горемыка. Старичок–Лесовичок спокойный, никому не мешает. Хо–хо!

Он снова улыбнулся. И когда улыбался, казалось, состоит исключительно из одних передних зубов.

— А ты, милая девушка, не боишься Лесовичка?

— Представь себе — нет, — фыркнула Цири. — Я тоже не из пугливых.

— Хе–хе–хе! Ишь ты!

Он шагнул к ней, опираясь на клюку. Кэльпи фыркнула. Цири натянула поводья.

— Лошадь чужих не любит, — предупредила она. — Может укусить.

— Хе–хе! Лесовичок знает. Нехорошая, неуважительная кобылка! А откедова, любопытствую, милая девушка путь держит? И куда, к примеру, направляется?

— Долгая история. Куда ведет эта тропинка?

— Хе–хе! Так ты, стало быть, не знаешь?

— Будь добр, не отвечай вопросом на вопрос. Куда я приеду по этой тропе? Что это вообще за место? Какое это… время?

Старичок снова выставил зубы, пошевелил ими, как нутрия.

— Хе–хе, — промямлил он. — Гляди–кось! Какое, говоришь, время? Ох, издалека, видать, прибыла ты, девушка, к Лесовичку–то!

— И верно, издалека, — безразлично кивнула она. — Из других…

— …мест и времен, — докончил он. — Дед знает. Дед догадался.

— О чем? — спросила она с некоторой опаской. — О чем ты догадался? Что тебе известно?

— Лесовичок многое знает. Ему многое известно.

— Говори!

— Ты, милая девушка, голодна небось, — выставил он зубы. — И пить хочешь? И раздражена? Ежели пожелаешь, Лесовичок проводит тебя в терем, накормит, напоит. Угостит.

У Цири долго не было ни времени, ни возможности думать об отдыхе и пище. Сейчас от слов странного старца у нее свело желудок, кишки завязались узлом, а язык сбежал куда–то далеко. Старец наблюдал за ней из–под полей шляпы.

— У Старичка–Лесовичка, — замямлил он, — в хате еда есть. Есть ключевая вода. Есть и сено для кобылки, плохой кобылки, которая хотела доброго деда укусить. Хе–хе! В хате у Старичка–Лесовичка есть все. Да и поболтать о местах и временах можно будет. Тут совсем недалеко, о нет. Воспользуетесь, девица–скиталица? Не побрезгуете приглашением убогого дедка–горемыки?

Цири сглотнула.

— Веди.

Лесовичок развернулся и пошлепал по едва заметной стежке через пущу, отмеряя дорогу энергичными взмахами клюки. Цири ехала следом, то и дело наклоняясь под ветвями и удерживая поводьями Кэльпи, которая явно вознамерилась укусить старичка или, на худой конец, сжевать его шляпу.

Вопреки заверениям, ехать было вовсе не так уж близко. Когда они добрались до места, до полянки, солнце уже стояло почти в зените.