Ведьмак - Анджей Сапковский

Если боишься, вернись.

Эти двери открывать нельзя. Ты об этом знаешь.

Знаю.

И все–таки ведешь меня туда.

Если боишься — вернись. Есть еще время вернуться. Еще не поздно.

А ты?

Мне уже поздно.

Цири осмотрелась. Сквозь всеобъемлющий мрак она видела двери, и те, которые они только что миновали, и те, что уже остались далеко позади. И оттуда, издалека, из тьмы, услышала…

Цокот подков. Скрежет черных доспехов. И шум крыльев хищной птицы. И голос. Тихий, пронизывающий мозг голос…

Ты ошиблась. Ты перепутала небо со звездами, отраженными ночью в поверхности пруда.

Она проснулась. Резко подняла голову, сбросила примочку, свежую — примочка была мокрой и холодной. Ее заливал пот, в висках опять звенела и билась тупая боль. Йеннифэр сидела рядом на кровати, отвернувшись так, что Цири не видела ее лица. Видела только бурю черных волос.

— Я видела сон… — шепнула Цири. — В этом сне…

— Знаю, — сказала чародейка странным, не своим голосом. — Поэтому я здесь. Рядом с тобой.

За окном, во тьме, дождь шумел в листве деревьев.

* * *

— А, черт, — проворчал Лютик, отряхивая воду с намокших под дождем полей шляпы. — Не дом — крепость. Чего этот знахарь боится, раз так огородился?

Лодки и баржи, пришвартованные к набережной, лениво покачивались на морщинистой от дождя воде, сталкивались с тихим стуком, скрипели, позвякивая цепями.

— Портовый район, — пояснила Шани. — Тут полно бандюг и подонков — и местных и пришлых. К Мырману ходит множество людей, приносят деньги… Все об этом знают. Как и о том, что живет он один. Вот он и бережется. Удивляетесь?

— Ничуть. — Геральт взглянул на постройки, возведенные на вбитых в дно канала сваях саженях в пяти от набережной. — Думаю, как попасть на этот остров. В его надводную хатку. Вероятно, придется втихую позаимствовать одну из лодок…

— Нет нужды, — сказала медичка. — Там подъемный мостик.

— А как ты уговоришь знахаря опустить его? К тому же там еще и двери, а тарана мы не прихватили…

— Предоставьте это мне.

Большая серая сова беззвучно опустилась на перила помоста, тряхнула крыльями, встопорщилась и обратилась в Филиппу Эйльхарт, столь же встопорщенную и мокрую.

— Я–то что тут делаю? — раздраженно пробормотала чародейка. — Я–то что тут с вами делаю, черт меня побери? Балансирую на мокрой палке. И на грани государственной измены. Если Дийкстра узнает, что я вам помогаю… Вдобавок ко всему еще и моросит! Не люблю летать в дождь. Это здесь? Это, что ли, дом Мырмана?

— Да, — подтвердил Геральт. — Послушай, Шани. Давай попробуем…

Они сбились в плотную кучку и начали шептаться, невидимые во тьме под камышовым навесом. Из таверны на противоположной стороне канала упала на воду полоса света. Послышалось пение, смех и крики. На набережную вывалились трое плотогонов. Двое ругались, дергая и толкая друг друга, без устали повторяя одни и те же проклятия. Третий, опершись о столб, отливал в канал, фальшиво насвистывая.

Донг! — металлически звякнула железная тарелка, подвешенная к столбику на помосте. — Донг!

Знахарь Мырман отворил оконце и выглянул. Фонарь в руке только слепил его, он его отставил.

— Кой черт там звонит ночью? — рявкнул он. — Стукни себя по пустому лбу, засранец, бандюга, ежели тебе приспичило стучать! Вон, пошли прочь, пьянь сволочная! А ну быстро! Тут у меня самострел натянут! Кому там не терпится получить шесть вершков стрелы в задницу?

— Господин Мырман! Это я, Шани!

— Что? — Знахарь высунулся сильнее. — Мазель Шани? Сейчас? Ночью? С чего бы это?

— Опустите мостик, господин Мырман! Я принесла, что вы просили!

— Именно теперь, в темень? Не могли днем, мазель?

— Днем слишком много глаз. — Худощавая фигурка в зеленом плаще замаячила на помосте. — Если увидят, что я вам ношу, меня выкинут из Академии. Опустите мостик, я не хочу стоять под дождем, у меня туфельки промокли.