Ведьмак - Анджей Сапковский

Мир, который еще минуту назад был нереальной, мягкой и тягучей тьмой, вдруг обрел твердые поверхности и контуры. Посветлел. Стал реальным.

Сотрясаемая конвульсиями Йеннифэр раскрыла глаза. Она лежала на камнях, среди трупов и закопченных досок, приваленная остатками такелажа драккара «Алкиона». Кругом нее виднелись ноги. Ноги в тяжелых сапогах. Один из сапог только что ударил ее, заставил очнуться.

— Вставай, ведьма!

Снова удар, отозвавшийся болью в корнях зубов. Она увидела склонившееся над нею лицо.

— Вставай, сказал! На ноги! Ты меня не узнаешь?

Она заморгала. И узнала. Это был тип, которого она однажды припалила, когда он сбегал от нее по телепорту. Риенс.

— Посчитаемся, — пообещал он. — Рассчитаемся за все, девка! Я покажу тебе, что такое боль. Этими вот руками и этими вот пальцами покажу.

Она напряглась, сжала и разжала кулаки, готовая бросить заклинание. И тут же свернулась в клубок, давясь, хрипя и дергаясь. Риенс захохотал.

— Не получается, да? — услышала она. — В тебе не осталось ни крупицы Силы! Тебе с Вильгефорцем не тягаться! Он выдавил из тебя все до последней капельки, как молочную сыворотку из творога. Ты не сумеешь даже…

Он не докончил. Йеннифэр выхватила кинжал из ножен, пристегнутых с внутренней стороны бедер, вскочила как кошка и ткнула вслепую. Но не попала. Лезвие лишь царапнуло цель, разорвало материал брюк. Риенс отскочил и повернулся.

Тут же на нее посыпался град ударов и пинков. Она взвыла, когда тяжелый сапог ударил в низ живота. Чародейка свернулась, хрипя. Ее сорвали с земли, заломив руки за спину, она увидела летящий в ее сторону кулак. Мир вдруг разгорелся искрами, лицо прямо–таки взорвалось от боли. Боль волной спустилась вниз, до живота и промежности, превратила колени в кисель. Она повисла в удерживающих ее руках. Кто–то схватил ее сзади за волосы, поднял голову. Она получила еще удар. В глаз. Снова все исчезло и расплылось в ослепительном блеске.

Сознания она не потеряла. Чувствовала все. Ее били сильно, жестоко, как бьют мужчину. Ударами, которые должны не только принести боль и сломить, но выбить из нее все силы, всю волю к сопротивлению. Ее били, дергающуюся в стальных тисках рук.

Она рада была бы потерять сознание, но не могла. Она чувствовала все.

— Достаточно, — вдруг услышала она издалека, из–за завесы боли. — Ты спятил, Риенс. Хочешь ее убить? Она нужна мне живая.

— Я обещал ей, мэтр, — буркнула маячившая перед ней тень, постепенно принимавшая очертания тела и лица Риенса. — Я обещал ей отплатить… Этими вот руками…

— Меня не интересует, что ты ей обещал. Повторяю, она нужна мне живая и способная к членораздельной речи.

— Из кошки и ведьмы не так–то просто выбить жизнь, — засмеялся тот, кто держал ее за волосы.

— Не умничай, Ширру. Я сказал: прекратить избиение. Поднимите ее. Как ты себя чувствуешь, Йеннифэр?

Чародейка сплюнула красным, подняла распухшее лицо. В первый момент не узнала его. На нем было что–то вроде маски, закрывавшей всю левую часть головы. Но она знала, кто это.

— Иди к дьяволу, Вильгефорц, — с трудом выговорила она, осторожно прикасаясь языком к передним зубам и искалеченным губам.

— Как расцениваешь мое заклинание? Тебе понравилось, как я поднял тебя с моря вместе с лодчонкой? Понравился полет? Какими заклинаниями ты защитилась, что сумела выжить при падении?

— Иди к дьяволу.

— Сорвите с нее звезду. И в лабораторию ее. Не теряйте времени.

Ее тащили, тянули, иногда несли. Каменистая равнина, на ней разбитая «Алкиона». И еще многочисленные остовы, торчащими ребрами шпангоутов напоминающие скелеты морских чудовищ. «Крах был прав, — подумала она. — Корабли, которые без вести пропадали на Бездне Седны, не попали в естественные катастрофы. О боги… Паветта и Дани…»

Над равниной, далеко, врезались в затянутое тучами небо горные вершины.