Голос внутри меня - Брайан Фриман (2019)

Руди медленно и неуклюже опустился на колени. Нож лежал на бетоне прямо перед ним. Он наклонился и взял его здоровой рукой, пальцы крепко обхватили рукоятку. Неспешно поднял нож вверх. Взгляд был прикован к Фросту.

– Прекрати. – Фрост прицелился Каттеру в грудь. – Брось его.

На пирсе слышался топот ног по пирсу, но полицейские были еще далеко.

– Брось его, – повторил Фрост.

Каттера шатало, но он попытался подняться. Выпрямившись, он с трудом устоял на ногах – так сильно его качало.

– Еще шаг, и я стреляю.

Убийца остался на месте. Он поднес нож к лицу и стал крутить его то в одну сторону, то в другую, словно изучая странный, непонятный предмет. Затем он прижал острое лезвие к шее. Он отлично знал, где надо делать разрез.

Фрост покачал головой.

– Не надо этого делать, Руди, – с угрозой в голосе произнес он.

Каттер его не слушал. Он посмотрел вверх, на небо, на тучи, которые изливали из себя дождь. Слизнул воду с губ и проглотил ее. Его рот слегка приоткрылся, и он сделал глубокий и долгий вздох. На его лице появилась странная улыбка, и он закрыл глаза, отгораживаясь от мира.

– Интересно все-таки, каково это, – сказал он.

И резанул себя по шее.

Глава 47

Был поздний вечер, когда Фрост, проехав через весь город, наконец-то добрался до больницы недалеко от парка «Золотые Ворота». В палате, где лежала Табби, уже собралось все семейство. Дуэйн сидел у кровати и держал ее за руку. Родители стояли у двери. У Табби было забинтовано плечо, руку поддерживал бандаж. Она была подключена к морфиновой капельнице. Однако, несмотря на это, Табби была бодра.

Увидев Фроста, Дуэйн вскочил на ноги.

– А вот и он! А вот и наш герой!

Дуэйн, бывший на несколько дюймов ниже Фроста, сграбастал брата в объятия и даже приподнял над полом. Младший брат держался натянуто. Весь день он был центром внимания коллег-полицейских и представителей СМИ, и это ему совсем не нравилось.

Дуэйн зашептал ему на ухо. Из них двоих он был более эмоциональной натурой, и Фрост различил ликование в его голосе.

– Ты не представляешь, что это для меня значит, братишка. Ты спас ее. Даже не представляю, что бы я делал, если бы с этой девочкой что-нибудь случилось.

– Знаю, – с полуулыбкой ответил ему Фрост.

Дуэйн повернул его к Табби и потряс за плечи так, что у инспектора едва не отвалилась голова.

– Ну разве этот парень не чудо? – А затем Дуэйн произнес совсем не с той громкостью, которая допустима в больнице: – Чудо!

Табби устремила на него взгляд своих зеленых глаз.

– Да, он чудо.

Она все еще была бледна после перенесенной операции. Рыжие волосы спутанными прядями разметались по подушке. Когда она двигалась, Фрост видел, как она морщится от боли. Ему было мучительно видеть ее такой и осознавать, что он сам вверг ее в это состояние. Пусть даже если у него и не было выбора.

– Каттер? – тихо спросила у него Табби.

– Умер в «Скорой», – ответил Фрост.

Она заморгала. Кажется, она не знала, как реагировать на эту весть. Ее лицо не выражало ни радости, ни удовлетворения от того, что ужас наконец-то закончился. Фрост догадывался, что она чувствует, потому что сам чувствовал то же самое весь день. Смерть другого человека не могла обрадовать его. Столько людей лишилось жизни, и обратно их не вернуть. Смерть Каттера не исправит содеянное им.

Мать Фроста не разделяла их нежелание осуждать.

– Слава богу, мы от него избавились. Надеюсь, он горит в аду.

– Дженис, ты же говоришь о человеке, – проговорил Нед Истон. Именно гуманистические склонности отца, его стремление даровать прощение за совершенное злодеяние и стали одной из причин разрыва родителей. Они так и не сошлись во мнениях в этом вопросе.

– Едва ли, – отрезала мать. – Я не собираюсь извиняться. Этот кусок дерьма убил мою дочь. Если бы не Фрост, он убил бы и Табби. Я рада, что он сдох.