Холодное время - Фред Варгас (2017)

– Вы не поверите! “Г-ну Максимилиану Робеспьеру”. Как если бы он был еще жив. Как если бы он еще представлял для кого-то угрозу. Я же говорил, наши собрания посещают порой настоящие психи, и вот теперь они нападают на наших членов. Они пытаются – на мой взгляд, во всяком случае, – создать у нас атмосферу страха, что рано или поздно отразится и на мне самом. Вы же прочли: “Уже сегодня, глядя на тебя, я буду наслаждаться твоим ужасом”. Я учредил это Общество, идея его основания и концепция принадлежат мне, и, соответственно, вот уже двенадцать лет я его возглавляю. И, право, вполне логично, что автор писем или какой-то иной безумец избирает мишенью самую верхушку.

– Вы там один, что ли? – спросил Адамберг.

– Со мной работают казначей и секретарь, они же по совместительству являются моими телохранителями. В “Журналь офисьель” они фигурируют под псевдонимами. Я – под своей настоящей фамилией. Поначалу я вообще не осторожничал.

– И еще у вас есть спонсор, – напомнил Вейренк.

– Возможно.

– Даже скорее меценат.

– Да.

– Анри Мафоре.

– Именно. И его недавно убили. Он оплачивал аренду зала. Когда девять лет назад Мафоре присоединился к нам, мы были в плачевном положении, и он все взял в свои руки. Ликвидировав его, убийца выбил у нас почву из-под ног, лишив нас средств к существованию.

Адамберг, наблюдая, как коротышка президент аккуратно режет слоеный пирог, пытался как-то увязать перепачканные землей руки со свойственной ему манерностью. Чернота земли облагораживает руки, грязь обезображивает их. Как-то так.

– Почему же Мафоре, если уж он так жаждал финансировать вашу организацию, приходил лишь изредка? Вы написали, что он, как и две другие жертвы, был непостоянным членом.

– Анри был одержим научной и даже революционной целью, могу сказать это без преувеличения, и эта миссия полностью захватила его. Он боялся засветиться на заседаниях и предпочитал не рисковать. Вряд ли его сотрудники отнеслись бы к этому, так сказать, с пониманием. И, ей-богу, та же проблема актуальна и для всех нас, для меня в том числе. Я являюсь старшим бухгалтером “Гранд-отеля Галлия” на сто двадцать номеров. Знаете такой?

– Да, – сказал Вейренк. – А я думал, вы садовник.

– В каком-то смысле да, – протянул Шато, рассматривая свои ногти. – Я ухаживаю за гостиничным садом, там больше никто ничего в этом не смыслит. Но если вдруг директор узнает, какое Общество я возглавляю, я окажусь на улице. Ибо человек, пристально интересующийся Робеспьером, неминуемо вызывает подозрение, да никто и не будет особо разбираться. Анри важно было знать, что наше Общество продолжает свое существование. Он появлялся у нас два раза в год.

– Как вы считаете, – спросил Адамберг, – Мафоре сам привел Алису Готье, ту убитую женщину, на ваши заседания?

– Не исключено. Потому что иногда они сидели рядом. Ей-богу, эту мадам Готье да и месье Брегеля я видел, наверное, раз двадцать, не больше. Я узнал их на ваших снимках, потому что они у нас не надевали костюмы. Во время заседаний они стояли за барьером, позади депутатов.

– Не надевали костюмы? – переспросил Адамберг.

– Не понимаю, – вмешался Вейренк. – Во Франции есть и другие научные группы, занимающиеся Робеспьером. Историки изучают факты, копаются, анализируют их и публикуют результаты своих штудий, но почему-то именно ваше Общество вызывает столько волнений, страстей и ненависти.

– Что ж поделаешь, – сказал Шато, встрепенувшись при виде телячьей печени по-венециански.

– Месье Шато, – сказал Данглар, – изложил нам концепцию, которая требует дорогостоящей аренды просторного помещения, где можно проводить “чрезвычайные” заседания. Я полагаю, в этом все и дело: вы же не просто роетесь в архивах?