Брат за брата - Андерс Рослунд, Стефан Тунберг (2019)

– Я просто не мог приехать туда. Не мог опять уткнуться в эту проклятую стену. Я не хочу больше видеть тюрьму! Понимаешь, папа? Мне было семнадцать, когда мы начали. Семнадцать! И за решеткой тюрьмы Мариефредс я вдруг осознал. Что это я. Я, семнадцатилетний, перепрыгнул кассовую стойку с пистолетом-пулеметом через плечо. А теперь – все. Больше никаких тюрем.

Злость. Она пришла, но только с последними словами. Так что он дал ей улетучиться. Он научился этому. Злость надо стравливать малыми дозами, как пар. Если слить сразу слишком много, она не уйдет – напротив, возрастет, потребует больше места.

– Я увижусь с ним. Завтра. Мы обедаем вместе.

– Вы с Лео?

– Мы с Лео, Феликсом и… мамой.

– И с ней тоже?

Черт. Он не собирался рассказывать, что мать собирает сыновей у себя дома. Лишнее это. Может даже пойти во вред.

– Да, это она предложила… ну знаешь, у нее дома.

Равнодушие во взгляде. Вот как отец попытался посмотреть на него, прежде чем взяться за длинный рифленый черенок, чтобы положить новый слой побелки. Но отец не был равнодушен. В глубине души – нет. Винсент был в этом уверен. Каждый раз, когда он пробовал приблизиться (что и было его целью) к другому, прежнему папе, которого ему так не хватало, слова точно замерзали внутри тяжелого отцовского тела, окуклившиеся, несформулированные. Единственное, что Винсент усвоил – это что отец не хочет подпускать его к себе, не хочет говорить о себе самом.

Вот и теперь ничто не пробилось на поверхность. И пока Иван раскатывал матовую краску по оставшейся половине кухонного потолка, Винсент повернулся к мойке и крану, наполнил жестяное ведро водой, замесил затирку для швов. Лео может измениться. Широкие, мягкие движения – стоя на коленях на жестком полу, он заполнял швы между кафелем вязкой массой. Как ты. Как я. Несколько дней назад ванная была до середины стен выложена блестящим коричневым кафелем. Выше, до самого потолка, были водоотталкивающие обои в желто-оренжевый цветочек. Теперь все тут стало белоснежным. Простое и красивое изменение. Но в мире, из которого только что вышел Лео, среди рутины, где течение времени структурировано несколькими простыми правилами, оно выглядело бы отвратительно. Перед тобой стена, над тобой – колючая проволока, позади тебя – время. Каждое утро ты просыпаешься, погружаешься в однообразную обыденность и знаешь, что все это дерьмо – просто тонкий слой, прикрывающий насилие, царящее на лестнице, по которой все норовят взобраться. И ты тоже здесь, крепко держишь руку, она извивается, чтобы освободиться, пинки сыплются на стукача, он не сможет потом ни стоять, ни сидеть, ни мочиться. Он прошел через это – как и Лео, конечно. Старший брат, которого он так любил, который был для него всем, дольше просидел за бетонной стеной, да еще и в более суровой тюрьме – в тюрьме для тех, кто поднялся по лестнице насилия выше всех.

Да. Он только что солгал по мобильнику. Не чтобы отвертеться, а из-за страха. Он боялся, что Лео, выйдя из тюрьмы, опять станет планировать ограбления, которые потребуют участия его братьев.

Компас – красная дрожащая стрелка указывает на магнитный северный полюс, другая стрелка указывает на его будущее – лежал в вытянутой ладони. Осталось двенадцать шагов. Он уже видел, узнавал это место. Трава и мох; красивая, одиноко стоящая ель и две низенькие березы образуют треугольник вокруг метровой высоты валуна.

Лео дышал спокойно, и в груди – в глубине – было мягко. Встать вот так, тридцать два шага плюс тридцать семь шагов плюс девяносто два шага в глубину леса, от придорожной стоянки в северном Сёдерманланде, где-то между Сёдертелье и Стрэнгнесом, – и словно не было всех этих лет, так хорошо он все помнил, знал даже, где и как копать.