Брат за брата - Андерс Рослунд, Стефан Тунберг (2019)

Если бы тебе удалось втянуть своих братьев, ты бы постарался не допустить, чтобы кто-то из них погиб. Ты составил новое уравнение – и один из его членов мертв.

Если на молочном фургоне уехал ты, то, возможно, ты остался один.

Если это не ты, у тебя как минимум один живой сообщник.

Бронкс в последний раз проследил за человеком в комбинезоне, идущим к грузовику.

Ты, или твой сообщник, ведете себя в высшей степени хладнокровно. Ты, или твой сообщник, разгуливаете так, словно ничего не случилось. Один из вас убит, а ты, или твой сообщник, просто продолжаете начатое.

А я – я шесть лет не чувствовал себя так хорошо.

Потому что то, что пылает у меня в груди – это, поверишь ли, счастье.

Мне представился второй шанс засадить тебя в тюрьму, вернуть твою жизнь в тот же ад, из которого ты вчера вышел, хотя теперь – на гораздо больший срок, чем в прошлый раз.

* * *

Эта черная машина. Слишком новая, слишком дорогая, слишком блестящая. Она в третий раз проплыла мимо кухонного окна, замедлила скорость на выезде, но – не остановилась.

Бритт-Мари отчетливо видела обоих людей на переднем сиденье – постарше, седой, и помоложе, стриженный «ежиком». Каждый раз – они.

Нездешняя машина.

Одно окно дома выходило на широкую, рычащую, пыхтящую Нюнэсвеген, только лишь густая живая изгородь отделяла дом от непрерывного, с рассвета до сумерек, потока транспорта. А с этой стороны узкая улочка образовывала U – или V? – объединяя четырнадцать коттеджей, и Бритт-Мари видела только соседские машины. Но эта, черная, блестящая, своими крадущимися движениями наводила на мысль об осторожных повадках хищника.

В первый раз она заметила этот автомобиль, кажется, около девяти, когда, проснувшись в свой свободный день, сидела за чашкой кофе. Машина проплыла за окном в такое время, когда никто тут не ездит. Вокруг было пусто, как бывает только в районе частных домов, откуда все выбираются на работу в разное время. Наверное, тогда-то она и заметила эту машину – подумала еще, что та будто не знает, куда направиться, а потом забыла про нее, принялась готовить обед. Кастрюля с картошкой уже стояла на плите, только повернуть кран горелки, а бочок лосося лежал на разделочной доске, блестящий, розовый, словно огромный кусок малинового желе. Она выбрала мелкие прозрачные кости, это примерно как выщипывать брови, только косточки труднее удалять, чем волоски, они хрупкие, но сидят прочно, как армированная сталь. Потом поставила рыбу в жаропрочной посудине на верхнюю полку холодильника, чтобы отправить ее на двадцать минут в духовку, когда придут все трое сыновей. Соль, перец, жирные сливки и петрушка, дать постоять еще десять минут. Любимое блюдо Винсента, он уже успел навестить ее несколько раз с тех пор, как вышел на свободу – но она не знала, по-прежнему ли любит лосося Лео. Всё было так давно.

Все вместе.

Бритт-Мари невольно вздрогнула. Немного разволновалась, с ней такое редко бывало, но она и редко видела их всех вместе.

Второй раз хищная черная машина шмыгнула мимо окна через каких-нибудь полчаса. У Бритт-Мари возникло неприятнейшее предчувствие, и она не знала, почему. Она вдруг подумала про него. Про Ивана. Какое отношение он имел к хищной машине – он, который объявился возле стены и жужжал, как вонючая навозная муха? Что ему было там надо? Хотел вмешаться, опять? Лезть все с той же болтовней о том, что он изменился, что принял решение и начал все сначала? А ведь это его решение касается и других людей, которые вовсе ничего этого не хотят!

Изменить то, что залито бетоном.

Уже нельзя что-либо изменить.

Все останется неизменным.