Брат за брата - Андерс Рослунд, Стефан Тунберг (2019)

Бронкс даже не успел додумать эту мысль, когда тот, на кого он смотрел, подался вперед, глядя прямо в камеру. Глаза, полные энергии. Точно смотрят не в линзу камеры, а прямо на человека. Он улыбнулся, словно бы своему отражению, и Бронкс едва не улыбнулся в ответ.

Вот. Щелчок поворачиваемой дверной ручки, легкие шаги, которые он после двух лет в отделе расследований научился узнавать. Шаги Элисы. Еще один звук – стул проскреб по полу, когда кто-то невидимый отодвинул его и сел, в камере – промельк плеча, щеки и коротких темных волос на затылке, у левой границы кадра.

– Вы заставили меня ждать. Нарочно? Чтобы я понервничал? В таком случае знайте: это не сработало. Потому что вы и раньше проделывали этот трюк.

Голос Дувняка был сосредоточенным, как всегда во время допроса. Лео, единственный из братьев, среди молчания, между всеми этими «без комментариев» вел иногда и настоящие разговоры, участвовал в диалоге, ни о чем не проговариваясь. Дувняк демонстрировал поразительную начитанность и чувство юмора, уходившее корнями в свободу мысли.

– Ну что, дама из полиции? Мы сейчас в допросной. Я перевидал достаточно, чтобы узнавать такие места. А дома у мамы, мне показалось, прозвучало, что ты хочешь побеседовать со мной «ради получения информации». О допросе речи не было.

Элиса не ответила. Это ведь был не вопрос.

– Вы не против, если я включу камеру?

– Против.

– Против? А почему…

– Мне кажется, это было бы довольно странно. Даже несколько смешно. В смысле – включать камеру. Потому что она уже включена.

И он снова заглянул в объектив. Улыбнулся. Бронксу. Который помнил, каково это. Понимать, что человек, которого он допрашивает, который наверняка ограбил десять банков, у которого мозги взрослого ребенка – непредсказуем. Как сильно иногда Бронксу хотелось заглянуть в его голову, понять, как оно там у Лео устроено!

Стул Элисы снова проскреб по полу, но не как до этого – теперь ножки проехались по линолеуму, женщина приблизилась к микрофону камеры, поискала красную лампочку, проверила, поняла, что камера включена. И голосом ироничным, едким признала это.

– Да, вы правы, камера включена. Технику стоило бы сказать мне об этом.

Технику.

Произнося это, Элиса посмотрела прямо в камеру. На него.

И была совершенно права. Разумеется, Бронксу следовало предупредить ее, что камера включена. Но он так увлекся, его охватило нечто вроде предвкушения. Словно перед встречей со старинным приятелем. Думаешь: постарел ли он? Появилась ли в его глазах мудрость? Насколько чопорна теперь его улыбка? Тот, кто сидит сейчас там, тот, чье лицо заполнило монитор – изменился ли он, осознал ли что-то за время, проведенное в тюрьме, или будни среди самых опасных шведских уголовников, помноженные на статус удачливого налетчика, только укрепили его представление о себе как о преступнике? Это было как встретить старого приятеля, но с существенной разницей: Бронкс надеялся, что время не изменило Лео к лучшему.

Элиса исчезла с картинки, потом появилась снова – кусочек шеи, плечо и щека, как и до этого.

Дознаватель Элиса Куэста (Д): Допрос Лео Ивана Дувняка. Начат в 14.17 в полиции Стокгольма, Крунуберг.

Элиса пристукнула по столешнице папкой, как будто чтобы бумаги в ней легли поровнее. Совсем не для этого, подумал Бронкс. Снова стукнула, звук удара, который еще усилился в пустой комнате, попал в микрофон и через него ввинтился в ухо Бронкса. Она точно знала, куда угодит этот грохот. Бронкс понял: это демонстрация, но на всякий случай убавил громкость.

Элиса положила папку на стол, открыла, подтолкнула первый документ к допрашиваемому.

Фотография мужчины, лежащего на парковке.

Д: Узнаете этого человека?

Лео Дувняк (ЛД): Нет. «Балаклава» мешает.

Ни один мускул на лице не дрогнул. Ни одного бессознательного жеста.