Тайна в его глазах - Эдуардо Сачери (2012)

Но все это не так важно. Я еще не попросил Вас о том, о чем должен попросить. Хочу, чтобы прежде всего Вы узнали две вещи. Первое, это то, что я Вас об этом прошу, потому что у меня самого на выполнение не осталось сил. Я не довел до завершения одно дело, не из-за недостатка решимости, а из-за принципов. И не рассчитал собственных сил. То есть хочу сказать, что я сам мог бы это сделать, если бы сделал месяца два или три назад. Но тогда мне казалось, что нужно ждать до последнего. Но теперь, когда конец близок, мое тело предает меня.

На кой черт ему нужна была физическая сила? О чем мне тут говорит этот человек, который только что умер?

А во-вторых, я не хочу, чтобы Вы чувствовали себя обязанным что-то сделать. Если не сможете, не повезло. Пусть полиция позаботится обо всем. Потому что, откровенно говоря, в моей просьбе к Вам присутствует определенное тщеславие, смешанное с желанием сохранить свое доброе имя. Вы проехали через поселок, не останавливаясь. Но Вам могут встретиться люди, которые, возможно, будут говорить обо мне. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что у многих останутся хорошие воспоминания обо мне как о приятном человеке. Ведь я же прожил в этой местности двадцать три года, работал в этом поселке. По причинам, о которых Вы совсем скоро узнаете, все эти годы я провел здесь, не соглашаясь на перевод в другие отделения банка. Было не просто, потому что много раз начальство настаивало на моем продвижении по службе. Видимо, я оказался хорошим служащим. Я столько раз отказывался, при этом стараясь не выглядеть неблагодарным. Не стану обманывать: никто в поселке не может сказать, что знал меня хорошо. Я и не мог, и не хотел вступать с людьми в тесные отношения. Но думаю, что многие, тем не менее, сохранят воспоминания обо мне как о человеке сердечном и безобидном, мизантропе. Теперь, на пороге смерти, именно этого мне бы хотелось больше всего.

И что все это значит? Не отнести ли эти страницы в полицию? Так плохо относятся в Вичегасе к самоубийцам? Я нетерпеливый человек и, читая книгу, частенько перепрыгиваю через строчки. Но сейчас я изменил своей привычке — боялся упустить главное.

Я должен попросить Вас, мой уважаемый друг (и позвольте назвать Вас так, потому что именно так я чувствую), окажите мне огромную услугу и дойдите до сарая. Это еще пятьсот метров вглубь. Если будет идти дождь, то рядом с дверью в кухне Вы найдете резиновые сапоги. Наденьте их, иначе Вы окончательно испортите и ботинки, и брюки.

Я ничего не понял, во всяком случае, как все это связано со смертью Моралеса.

Здесь мои инструкции заканчиваются. Извините, что не продолжаю. Ваша сообразительность избавляет меня от дальнейших разъяснений, а Ваше мужество, надеюсь, спасет меня во всех этических отношениях.

Искренне Ваш,

Рикардо Агустин Моралес.

И как это понимать? Я перевернул лист, надеясь найти еще какие-нибудь данные, разъяснения, зацепки. Больше ничего не было. Я оставил письмо на кресле и прошел в кухню. В окно были видны несколько рядов фруктовых деревьев и сбоку, недалеко от дома, большой огород. Я вышел. Наткнулся на сапоги, но в такой прекрасный день они были мне ни к чему. Чтобы предстать на этих страницах человеком наблюдательным, со склонностями аналитика, наверное, стоило бы сказать, что я сломал себе голову, строя различные предположения в надежде разгадать ту загадку, которая таилась в последнем письме Моралеса. Но это не так. Обо всем я подумал, когда вопросы, возникшие в моей голове, сами подсказали все ответы.

43