Непристойное поведение - Саманта Аллен (2020)

Я не могу разгадать намёков этого мужчины. Даже не хочу пытаться понять, что он собирается сказать этим приглашением в ресторан. Он слишком взрослый и опытный, играл в эти игры, когда я ещё ползала под столом. Поэтому я молча беру конверт, взвешивая его на ладони. Он плотный и непрозрачный. Я знаю, что в нём лежат бумаги, которые изменят мою жизнь. Даже если Адам Флойд не приходится мне отцом, я навсегда запомню эти несколько дней томительного ожидания и привкус надежды, играющей в крови, как крепкое вино.

Я раскрываю конверт и достаю из него сложенный вчетверо лист бумаги. Мой жест полон нетерпения. Острый край бумаги режет нежную кожу на сгибе пальца. На бумаге остаётся капелька моей крови. Я разворачиваю лист и вчитываюсь в строки. Они пляшут перед глазами. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы усмирить сердцебиение и сосредоточиться на написанном.

— Ах! — вырывается непроизвольно, когда я добираюсь до главного: Адам Флойд — мой отец.

— За воссоединение семьи! — Адам — или я могу называть его уже «отец» — салютует мне бокалом вина. — А теперь, будь добра, изучи меню и выбери что-нибудь на ужин. Не обращай внимания на цены, — лёгкая улыбка скользит по его губам. — Это сущие пустяки… — Я не в силах расстаться с листом бумаги. Вверху стоит название лаборатории. Лист бумаги плотный, и от него веет правдой. Той самой, которая открылась моей маме перед самой смертью. — Как она умерла?

Я проглатываю ком, застрявший в горле, обхватываю пальцами тонкую ножку изящного бокала с вином. Прикосновение хрусталя холодит кожу. Я отпиваю немного вина и с досадой замечаю, что капелька крови запачкала хрусталь.

— Мама попала в аварию. Ей сделали несколько операций. На последней из них сердце не выдержало, — говорю ровным тоном, понимая лишь то, что теперь Адам Флойд — мой самый близкий человек. Моя семья…

— Результаты теста ДНК более чем правдивы и убедительны, — берёт слово Адам и извиняется передо мной несколькими напыщенными фразами.

Невольно опять возникает ощущение, что я здесь лишняя. Не привыкла разговаривать такими длинными и заковыристыми предложениями, которые умело складывает Адам. Разумеется, это отпечаток его профессии. Ему приходится говорить много, и он делает это мастерски, ловко плетя паутину красивых слов. Я разглядываю его мужественное, взрослое лицо и пытаюсь хотя бы мысленно назвать папой. Не получается. Максимум, на который мы оба можем рассчитывать — это скупое и строгое слово «отец».

Адам вновь предлагает мне выбрать блюда из меню. От названий у меня рябит в глазах, космические цены лишь усугубляют положение. Видя мои затруднения, Адам мягко, но решительно отбирает меню и предлагает выбрать иначе. Он спрашивает у меня, что я предпочитаю, рыбу или мясо, какие салаты люблю и употребляю ли на десерт шоколад. Он ведёт меня тропкой намёков и полутонов, только я не могу понять, куда он хочет прийти и чего ждёт меня в конце пути.

— Я выбрал к вину дичь под клюквенным соусом и рёбрышки баранины с соусом из зелёного перца. Мне кажется, тебе придётся по вкусу.

Когда приносят блюда, я пробую их поочерёдно. Адам оказывается прав. Мне действительно нравится дичь с клюквенным соусом. Несмотря на некоторую неловкость, ужин продолжается. Путы моего стеснения ослабевают — Адам прилагает массу усилий для этого и даже сбавляет напыщенность во фразах.

В конце концов, вино и старания Адама делают своё дело — я начинаю дышать свободнее, и камень, давящий на грудь, становится легче. Наслаждаясь вкусной едой, я качаю носком туфли в такт мелодии, которую играют музыканты, и начинаю верить, что тучи над моей головой становятся реже. Просвет должен быть. Хоть иногда, но лучик солнца ласково скользит по каждому, одаривая теплом. Может быть, это мой день и тот самый счастливый момент?