Девушка из песни - Эмма Скотт (2021)

Джек Вильегас напоминал мне Энди Гарсия. Высокий. Угловатые черты лица. Требовательный, но добрый. Мы сидели по разные стороны полированного стола в его кабинете с видом на знак Голливуда. Его карие глаза задержались на ссадине на моей щеке и отпечатках пальцев на шее. Я пытался прикрыть их, но в Лос-Анджелесе было жарко, и пришлось оставить шарф Холдена в отеле.

– Но твоя ситуация несколько особенная, верно? – Он встал и прошелся вокруг стола. На южном солнце поблескивали запонки, а серый костюм, вероятно, стоил больше, чем полгода нашей платы за квартиру. – У тебя редкий талант. Чуть более волнующий, чем у Шона Мендеса, немного уступающий «Bon Iver». Но в тебе есть нечто неосязаемое, то магнетическое притяжение, которое заставляет слушателей чувствовать с тобой связь. Тебе ведь есть что рассказать, верно?

Он не стал дожидаться ответа, потому что уже получил его. Я услышал дальнейшую его фразу прежде, чем она была произнесена; словно эхо сна, который вот-вот обернется реальностью.

– Именно поэтому мы и подписываем с тобой контракт, Миллер. И поскольку нам нравится считать всех наших клиентов членами семьи, ты уедешь отсюда с деньгами. – Он положил руку мне на плечо, как отец своему сыну. – Мы заботимся друг о друге.

Пока я ехал на автобусе из района Вайолет домой, чек на 20000 долларов почти физически оттягивал бумажник. Я чувствовал себя вором и представлял, как полиция окружает автобус, вытаскивает меня и арестовывает. Каким-то образом объявится Джек Вильегас и скажет, что все это было огромной ошибкой.

Глупые фантазии, но это лучше, чем столкнуться с реальностью переезда Вайолет в Техас. Мне нужно хоть чем-то занять мысли. Первым делом в это утро надо избавиться от Чета и передать чек маме.

Но Вайолет не выходила из головы. В мысли просочились воспоминания о нашем первом разе и вытеснили все остальное, даже то, как я сидел в офисе звукорежиссера и слушал о начале моей совершенно новой жизни.

Меня трясло в автобусе, но мысленно я все еще был на кровати, с Вайолет подо мной. Прекрасной, идеальной. Я так долго любил ее, столько раз мечтал о нашей первой ночи. Но оказаться с ней в одной постели, обнаженными, внутри нее – лучше любой самой пылкой фантазии. Она вызвала во мне ощущения в миллион раз более сильные, чем все, что я когда-либо мог испытать за бесплодные годы желания.

А теперь я терял ее.

И снова пришлось оторвать от нее свои мысли.

«По одной куче дерьма зараз, благодарю».

Автобус остановился у апартаментов Лайтхаус. Я вышел, но сначала направился к хижине, чтобы спрятать сумку и гитару. Я принял инсулин, съел яблоко с пакетиком чипсов и запил бутылкой воды, купленной в аэропорту накануне вечером. Завтрак чемпионов.

Закончив, я достал телефон и написал сообщение Ронану и Холдену.

Начнем.

Перед дверью своей квартиры я глубоко вдохнул и судорожно выдохнул, а затем размял шею, как боец на ринге. Холден стоял, прижавшись к стене слева. Ронан справа. Он кивнул мне, его взгляд был пустым и бесстрастным, но я чувствовал исходившие от него согревающие волны силы. Холден был одет так же безупречно, как и всегда, хотя одежда выглядела так, словно он в ней и спал. Глаза покраснели и опухли, от него несло перегаром и дымом костра. Как будто прошлой ночью он вырубился где-нибудь на пляже.

– Ты готов? – прошептал я.

Он устало подмигнул мне.

– Перешли мою почту, расскажи всем мою историю, если я не вернусь.

Несмотря на сосущее чувство страха в животе, я прыснул от смеха и сделал еще один вдох. Я постучал в свою квартиру.

Дверь приоткрылась, и мама выглянула наружу. На мгновение ее глаза расширились от радости, но затем в них снова плеснулся страх.

– Миллер! Ты вернулся.

– Он здесь?

– Да, он…

Дверь распахнулась во всю ширь, и проем заполнила туша Чета.

– Иди приляг, Линн. Я разберусь.