Видящая истину - Сьюзан Деннард (2016)

Именно это Мать-Луна сказала номаци, выводя их с востока, охваченного войной. Именно это говорят родители, целуя на ночь своих детей. Именно это говорят друг другу люди, связанные Нитью сердца, в своих брачных обетах.

Если Эдуану известна эта фраза, это значит, что он жил с племенем номаци… Или что он сам был номаци.

Каким бы ни был источник его знаний, это не имело значения. Он помог Ноэль, а теперь исчез.

Магия Ноэль насторожилась – она почувствовала разрушенного аспида, околачивающегося у окна. Три извивающиеся Нити смерти двигались вместе с ним; такие же, как она видела над трупом в Веньязе. Такие же, как те, что она видела глазами Кукловода.

Но эти Нити были больше. Толще и странным образом длиннее. Растягивались тонкими завитками, исчезающими в небе, как марионетки на сцене…

У Ноэль оборвалось дыхание. Кукловод. Она смотрела на труды Кукловода. Эти разрезанные Нити дотягивались до самого Познина – а это значило, что Кукловодиха каким-то образом разрушила всех этих людей с большого расстояния.

Нет, не «каким-то образом». С помощью Ноэль.

«Вот почему он дал мне это грандиозное задание на завтра, – сказала Кукловод. – Так что спасибо тебе – ты сделала все это возможным. Это сладкое знание, и все имена, спрятанные в твоей памяти, просто осчастливили короля».

Внезапно Ноэль будто закипела под своей накидкой. Задыхалась в этой кладовой. Горела внутри своей собственной головы.

Кукловодиха нашла имя Сафии и, очевидно, Лейну тоже… а теперь еще это. Она заставила этих людей разрушиться, это все ее вина.

Нужно было сильнее сопротивляться Кукловоду. Нужно было не спать и держаться подальше от призрачной хватки этой женщины. И нужно было сказать Сафи. С самого начала сказать о том, что Кукловод выуживает имена и ворует мысли.

Ноэль хотелось блевать…

Нет, ее вырвало. Одышка и жажда одолели ее, потому что эти разрушенные аспиды были на ее совести. Она убила их своей слабостью. Своими секретами.

Новый набор Нитей мерцал в сознании Ноэль.

Яркие, живые Нити продирались сквозь тошноту. Она знала эти Нити – именно этот оттенок решительного зеленого и обеспокоенного бежевого.

Иврена. Монахиня была прямо за окном.

В один миг приступы тошноты Ноэль были погашены прохладой. Иврена была рядом, и, если Разрушенные убьют ее, это тоже будет на совести Ноэль.

Она моментально выскочила из кладовой в разбитое окно. Стекло зацепилось за ее накидку, но застежка выдержала.

Ноэль прыгнула на узкую улицу – вправо, туда, откуда она чувствовала Нити Иврены.

Полил дождь, обжигая рану на лице. Шторм становился сильнее – небеса ожили. Все катилось, неслось в одном направлении: к причалу.

Краем глаза, сквозь дождь, Ноэль увидела что-то белое. Она побежала быстрее, крича:

– Иврена!

Белое пятно остановилось. Соткалось в седовласую фигуру Иврены. Она обернулась, и на ее лице было написано удивление, но Нити были голубыми от облегчения.

Что-то черное двигалось вдоль крыши. Из темной витрины.

Разрушенные.

– Сзади! – завопила Ноэль, обнажая саблю.

Было слишком поздно. Разрушенные окружали Иврену, и монахиня скрылась под смертельной ордой.

Ноэль неслась по дороге так быстро, как только могла, крича и размахивая саблей. Ее ножи рубили головы, вонзались в ноги. На стенах вокруг и на накидке Ноэль лопались пустулы. Шипела кислота.

Но Ноэль снова и снова замахивалась и рубила, выкрикивая имя Иврены.

Вскоре уже некого было убивать. Разрушенные бежали… А там, где упала Иврена, не осталось ничего, кроме большого красного пятна.

Ноэль повернулась, лихорадочно ища двери и тени.

Но монахиня исчезла, как и Разрушенные.

Поэтому Ноэль зажмурилась, защищаясь от шторма и ища поблизости Нити. Вот. С другой стороны ближайшего переулка набор перепуганных белых Нитей, переплетенных с серой болью. Много серой боли.