Разбивая волны - Кэрри Лонсдейл (2018)

Я кивнула. У меня не было никаких сомнений, что Оуэн попытается любыми способами вытащить из меня правду, и именно это служило еще одной веской причиной, по которой нам с Кэсси следовало как можно скорее уехать. Но главная причина была в другом. Каждый раз, когда я смотрела на Оуэна, я все отчетливее понимала, что никогда не переставала его любить и что прошедшие двенадцать лет только укрепили это чувство.

А это меня пугало. Я сомневалась, что, уехав из Пасифик-Гроув во второй раз, сумею снова запереть в своем сердце любовь, боль и вину, как я уже сделала однажды.

* * *

Пока Оуэн подкладывал в камин новые поленья, я подогрела и разложила по тарелкам бабушкину стряпню. Ужинали мы сидя на ковре перед камином, единогласно решив, что в данный момент роскошная гостиная с накрытым в ней парадным столом не соответствует нашему настроению. Пока мы ели, Оуэн довольно успешно поддерживал непринужденную атмосферу, рассказывая мне всякие смешные случаи и истории о проказах своих собак и о том, с какими трудностями им приходилось доставать запчасти для антикварного «Триумфа» Пола.

Когда с трапезой было покончено, я отнесла тарелки в кухню, а Оуэн принес и поставил в мойку наши стаканы из-под виски и воды. Часы на микроволновке показывали без четверти девять, и я засобиралась домой.

– Мне пора, – сказала я Оуэну. Мне и в самом деле нужно было укладывать Кэсси спать.

Повернувшись ко мне, Оуэн прислонился к раковине и сложил руки на груди.

– Ты не жалеешь, что обо всем мне рассказала?

Прежде чем ответить, я прислушалась к своим внутренним ощущениям. Нет, стыд и боль, с которыми я успела сродниться за двенадцать лет, никуда не исчезли, но вместе с тем я испытывала и что-то новое. Облегчение. Груз, который я так долго носила на своих плечах, уже не казался мне столь невыносимо тяжелым. Трагедия оставалась трагедией, но вопросы и предположения Оуэна заставили меня взглянуть на происшедшее под новым углом. Быть может, осознав, что он совершил, мой отец действительно бежал куда глаза глядят. Быть может, он был просто слишком пьян, чтобы, переходя улицу, следить за приближающимися машинами. А может, как и предположил Оуэн, он действительно не вынес мук совести и предпочел покончить с собой.

Я слегка улыбнулась.

– Все нормально. Правда! – кивнула я, когда Оуэн слегка приподнял бровь. – А ты? Ты не жалеешь?

– Абсолютно. – Оуэн скрестил ноги. – Как это ни странно… – добавил он несколько озадаченным тоном.

Я привычным движением поправила манжет его рубашки.

– И я не жалею.

Оттолкнувшись от раковины, Оуэн шагнул вперед и заправил мне за ухо выбившуюся прядь. При этом он слегка коснулся моего виска, и я ощутила живое тепло его пальцев.

– Идем, – сказал он. – Я провожу тебя домой.

Когда мы вышли наружу, оказалось, что дождь давно прекратился. Ветер тоже ослабел, и вечерний воздух крепко пах морской солью и йодом. Облака разошлись, и на черное небо высыпали звезды. Они были не очень крупными, но зато их было столько, что все небо над нами было словно припудрено тончайшим алмазным порошком, и только на западе еще клубились тучи, сквозь которые просвечивала большая желтая луна.

– Как думаешь, хотя бы завтра дождя не будет? – спросил Оуэн, глядя на небо.

– Завтра, наверное, не будет, но к четвергу прогноз обещал еще один грозовой фронт.

Поднявшись на крыльцо бабушкиного пурпурно-красного коттеджа, мы ненадолго остановились, освещаемые только тусклым светом лампы над дверью. Сквозь задернутые занавески боковых окон тоже виднелся мягкий, приглушенный свет, и я подумала, что гости, наверное, давно разошлись.