Разбивая волны - Кэрри Лонсдейл (2018)

В наши дни действительно ценные «слезы русалок» встречаются не так часто, как хотелось бы, к тому же я была уверена, что за прошедшие выходные любители красивых стекляшек основательно прочесали пляж. Возможно, мне повезло бы больше, если бы я зашла поглубже в воду, но для такой охоты мне нужны были гидрокостюм и сачок-сетка. Без них обследовать узкую полосу камней и ракушек, на которую то и дело накатывали свирепые волны, было практически невозможно. Кроме того, сегодня я не хотела рисковать – в конце концов, я же обещала Кэсси, что буду держаться подальше от воды!

И все же отказаться от поисков было выше моих сил, поэтому я отошла на пару шагов от границы прибоя и продолжила медленно идти вдоль пляжа и высматривать, не сверкнет ли в песке стеклянная драгоценность.

Я полюбила собирать «слезы русалок» с тех самых пор, как мы переехали в Калифорнию. Каждый найденный мною обкатанный кусочек стекла означал, что где-то ждет меня еще более красивая «слеза русалок», и я просто не могла остановиться. Мое желание собрать как можно больше осколков старинных бутылок и ваз, выглаженных морем и снова выброшенных им на берег, было слишком сильно, чтобы я могла ему сопротивляться.

За многие годы я проделала по пляжам Калифорнии путь длиной в не одну сотню миль. Камни для своих украшений – я называла их камнями, потому что они были слишком красивыми, чтобы именовать их стекляшками, – я подбирала очень тщательно, а потом оправляла в скрученную или обычную серебряную проволоку, обращаться с которой научилась очень быстро. В разных местах на побережье мне попадались экземпляры поистине редкостной красоты, и все же больше всего «слез русалок» я находила именно здесь, в Пасифик-Гроув, – среди галек, пустых раковин, плавника и другого выброшенного прибоем мусора.

Почему «морского стекла» было больше всего именно в Пасифик-Гроув, неподалеку от дома, в котором я выросла? Как ни странно, я знала ответ на этот вопрос. Причиной номер один было довольно сильное течение, подходившее близко к берегу. Вторая причина была исторической. В одной книге я прочла, что больше века назад весь городской мусор и отходы свозили в огромных конных фургонах на побережье и сбрасывали в океан в районе моей любимой Бухты влюбленных. Впоследствии в нескольких милях дальше по побережью была организована новая официальная свалка. Большая часть попадавшего туда мусора сжигалась, но битые бутылки и стекло, как и прежде, попадали в океан, чтобы спустя век превратиться в маленькие драгоценности.

Даже после того, как бутылки стали делать из пластика, а правительство приняло несколько весьма строгих законов об охране окружающей среды и о переработке и утилизации бытовых и промышленных отходов, «морское стекло» продолжало появляться на побережье, хотя и не в таком количестве, как когда-то. Это сделало каждый обкатанный водой до шелковистой гладкости кусочек стекла поистине драгоценной находкой. Мусор превращался в сокровище, и это казалось мне настоящим волшебством.

Одним из таких сокровищ был кусочек стекла, которое я носила у самого сердца.

Воспоминания нахлынули на меня, словно волна, и на мгновение я отчетливо увидела свою собственную руку – руку двенадцатилетней девчонки, – вытянутую вперед ладонью вверх, и округлый, чуть щербатый кусочек «морского стекла», который Оуэн только что отыскал в песке. В те времена он довольно часто присоединялся ко мне во время моих поисков – к примеру, по воскресеньям, возвращаясь с родителями из церкви, Оуэн спешил на пляж, даже не заходя домой. Его отец просто притормаживал у обочины, и Оуэн выскакивал из машины, махал родителям рукой на прощание и, сбрасывая на ходу ботинки и закатывая повыше штанины своих единственных приличных брюк из парусины защитного цвета, мчался туда, где я бродила по щиколотку в воде и морской пене.

В один из таких дней он и нашел камень, который я носила до сих пор, надежно спрятав его под толстым вязаным свитером.