– Когда я увидел, что ты стоишь на улице под дождем, я подумал, что… В общем, у тебя на лице было такое же выражение, которое я помню по… по прежним временам. Такое лицо бывало у тебя каждый раз, когда ты собиралась сбежать.

Я заерзала на диване, усаживаясь поудобнее.

– Вот как?

– Каждый раз, когда тебя что-то сердило или расстраивало, ты удирала на берег.

Я несколько раз моргнула. Я была поражена тем, что он до сих пор помнит… и что ему, по-видимому, по-прежнему не все равно. Стараясь выиграть время, чтобы обдумать ответ, я опустила голову, разглядывая свой бокал, и в нос мне снова ударил острый запах спиртного. Я не любила крепкие напитки – их вкус и запах напоминали мне об отце, к тому же они ослабляли мою способность держать себя в руках. Стоило мне выпить, и я снова начинала видеть, какой у кого цвет…

Оуэн сделал небольшой глоток из своего бокала.

– Что же расстроило тебя на этот раз?

Я не ответила, и он слегка толкнул меня коленом, но я только поморщилась и убрала ноги подальше. Его близость… нет, она не была мне неприятна, просто… просто она слишком сильно на меня действовала. Рядом с Оуэном я почему-то утрачивала душевное равновесие.

– Ты прав, – произнесла я наконец. – Этот дом… Все дело в доме… – «И в том, что я, возможно, скоро умру», – подумала я мрачно.

Мой взгляд снова упал на бокал с виски. Наплевать, подумала я. Сегодняшний день был чертовски трудным, так что… И, запрокинув голову, я одним глотком осушила бокал.

Сначала мне показалось, что я выпила жидкий огонь. Потом у меня в желудке взорвалась термоядерная бомба, а еще через мгновение по всему телу растеклось приятное тепло.

– Крепкая штука!.. – проговорила я, удивленно разглядывая пустой бокал.

Оуэн продолжал пристально меня рассматривать, и я пожала плечами, словно извиняясь. В самом деле, он вложил в ремонт бабушкиного дома столько труда, а мне по-прежнему было в нем плохо.

– Плохие воспоминания, – добавила я, постучав себя по лбу кончиком пальца. – Мне просто необходимо было глотнуть свежего воздуха.

– Не хочешь поделиться со мной… плохими воспоминаниями?

Я покачала головой, и Оуэн потер подбородок.

– Ну а можно мне задать тебе вопрос?

Я снова сжала в кулаке свой кулон-талисман, потом стала передвигать его туда и сюда по тонкой серебряной цепочке.

– Ну хорошо… Спра-ашивай… – Должно быть, на меня начинало действовать спиртное: последнее слово я растянула так, что оно прозвучало как один долгий выдох.

Его лицо неожиданно стало серьезным, и я напряглась. У меня даже в животе защекотало от беспокойства. В камине стрельнул сучок, и я вздрогнула.

– Почему ты разорвала… наши отношения?

Его прямота ошеломила меня. Я заморгала, приоткрыв рот, и выпустила из пальцев украшение. В голосе Оуэна слышалась такая боль, что мне тоже стало больно. Я даже подумала о том, как много я потеряла в жизни из-за того, что один-единственный раз не сумела удержать себя в руках.

Оуэн был прав. После смерти родителей и окончания школы я целиком ушла в себя… Нет, лучше сказать – замкнулась в себе, а он остался снаружи. Я отгородилась и от него, и от всего, что меня окружало, потому что мне больше не хотелось ничего чувствовать. Когда я ничего не чувствовала, мои горе, гнев, ощущение вины как будто таяли, я испытывала облегчение и снова могла дышать.

С Оуэном я рассталась за считаные дни до окончания школы. Он сдался не сразу. Он боролся за нас, приводил тысячи причин, почему нам следовало оставаться вместе. Оуэн говорил, что это важно особенно теперь, когда я потеряла мать и отца и мы оба уезжаем в чужие края. Именно сейчас, убеждал он, мы нужны друг другу больше, чем когда бы то ни было. Ему почти удалось сломить мое сопротивление: я была буквально в полушаге от того, чтобы признаться во всем, рассказать, что я натворила, но… но я не могла подвергать опасности его, поэтому я только сказала, что больше его не люблю.