Другая королева - Филиппа Грегори (2016)

– Если вы хотели лишь свободы, тогда вы ни в чем не виновны. Помните об этом, если вас станут допрашивать. Всегда говорите, что вы хотели лишь освобождения. Они не смогут к вам прикоснуться, если вы будете настаивать, что планировали только побег.

Я киваю.

– Я поняла, я буду осторожна в речах.

– И еще осторожнее в письмах, – очень тихо говорит он. – Сесил – человек, который предпочитает письменные документы. Никогда не подписывайте ничего, что он может представить как измену. Он будет просматривать ваши письма. Никогда не получайте и не пишите ничего, что угрожает безопасности королевы.

Я киваю. Повисает тишина.

– Но в чем же правда? – спрашивает Шрусбери. – Теперь, когда все кончено: вы были в сговоре с северными лордами?

Я позволяю ему увидеть, как меня это развеселило.

– Конечно, была. А что мне оставалось?

– Это не игра!

Он поворачивается в раздражении.

– Они в изгнании, один обвинен в измене, умрут сотни людей.

– Мы могли победить, – упрямо говорю я. – Мы были так близки к этому. Вы сам знаете, вы думали, что мы победим. У нас был шанс. Вы не понимаете меня, Чюсбеи. Я должна быть свободна.

– Шанс был велик. Это я понимаю. Но вы проиграли, – тяжело произносит он. – И семьсот человек, которым предстоит лишиться жизни, и северные лорды, которых казнят или изгонят, проиграли, и величайший герцог Англии, боровшийся за свою жизнь и доброе имя, проиграл… и я вас потерял.

Я поднимаюсь и встаю рядом с ним. Если он повернет сейчас голову, он увидит, что я смотрю на него, подняв лицо для поцелуя.

– Я потерял вас, – повторяет он, делает шаг прочь, кланяется и идет к двери. – И я не знаю, как справлюсь с этим, как справлюсь без вас.

1570 год, январь, замок Татбери: Бесс

Не похожи мы на замок победителей. Гастингс угрюм, ему не терпится вернуться домой. Он говорит, что хочет сам поехать и проследить за повешениями, словно жизни наших людей – это просто развлечение, еще одна забава с убийством, когда слишком много снега для того, чтобы охотиться. Королева бледна и больна, жалуется на боль в боку, в ноге, страдает от головных болей и сидит в темноте в своей комнате, закрывшись ставнями от холодного зимнего света. Ей это все тяжело дается, да и неудивительно.

А мой господин тих и печален, словно в доме кто-то умер, тихо ходит по своим делам, почти на цыпочках. Мы едва говорим друг с другом, только о работе по дому и семейных делах. Я не слышала, чтобы он смеялся, ни разу, с тех пор как мы были летом в Уингфилде и думали, что королева вернется на свой трон в Шотландии уже на днях.

Правосудие Елизаветы сдавливает наши земли, как суровая зима. Новости о грядущих казнях просочились в народ, и мужчины исчезают ночами, не оставляя ничего, кроме следов в снегу, и жены их остаются вдовами, которым никто не поможет разбить лед в колодце. Здесь ничего уже не будет как прежде, не на памяти ныне живущих. Мы разоримся, если сильные молодые мужчины сбегут, а их сыновья займут их место на виселице.

Я не притворяюсь, что знаю, как править страной, я – женщина необразованная, и мне нет дела ни до чего, кроме заботы о своих землях и постройки своих домов, ведения счетов и воспитания детей, так, чтобы им досталось лучшее, что я смогу для них найти. Но я знаю, как управлять фермой, и знаю, когда земля разоряется, и я никогда не видела ничего печальнее и грустнее, чем северные земли в эту горькую, суровую зиму 1570 года.

1570 год, январь, замок Татбери: Мария