Другая королева - Филиппа Грегори (2016)

– Так оно и вышло. Знаете же по себе, как это бывает. Вы это видели. Я в него влюбилась un coup de foudre[20], с ума по нему сходила.

Я молча качаю головой. Я была замужем четыре раза, но никогда не влюблялась. Для меня брак всегда был тщательно продуманным деловым соглашением, я не знаю, что значит un coup de foudre, и мне не нравится, как это звучит.

– Что ж, voilà, я вышла за Дарнли, отчасти, чтобы насолить вашей королеве Елизавете, отчасти из политических соображений, отчасти по любви, второпях, и очень скоро об этом пожалела. Он был пьяницей и содомитом. Распутный мальчишка. Забрал в свою глупую голову, что у меня есть любовник, и обрушился на единственного доброго советчика, что был у меня при дворе, единственного человека, на которого я могла положиться. Давид Риччо был моим секретарем и советником, моим Сесилом, если хотите. Надежный добрый человек, которому я могла верить. Дарнли впустил своих головорезов в мои личные покои, и его убили у меня на глазах, в моей комнате, бедный Давид…

Она прерывается.

– Я не могла их остановить. Видит бог, я пыталась. Они погнались за ним, и бедный Давид бросился ко мне. Он спрятался у меня за спиной, но его выволокли. Они и меня бы убили, один из них приставил пистолет к моему животу, и мой нерожденный сын забился, когда я закричала. Эндрю Керр, так его звали – я не забыла, я не простила, – приставил дуло пистолета к моему животу, и ножка моего сына ударила в ответ. Я думала, он меня застрелит вместе с ребенком внутри. Думала, он убьет нас обоих. Я знала к тому времени, что шотландцы неуправляемы, что они безумны.

Она подносит руки к глазам, словно и сейчас пытается загородиться от этого зрелища. Я молча киваю. Я не говорю ей, что мы в Англии знали об этом заговоре. Мы могли бы ее защитить; но предпочли не делать этого. Могли предупредить ее, но оставили ее одну в опасности. Мы узнали, что ее собственный двор обратился против нее, ее собственный муж поддался распутству, и это нас повеселило: подумать только, она там наедине с этими варварами. Мы думали, что это заставит ее обратиться к Англии за помощью.

– Мои придворные лорды убили моего секретаря у меня на глазах, когда я пыталась его заслонить. Прямо при мне – при французской принцессе, – она качает головой. – Дальше могло быть только хуже. Они поняли, как сильны. Взяли меня в заложницы, сказали, что порежут меня на куски и сбросят с террасы замка Стерлинг.

Мои дамы изумлены. Одна тихо ахает от ужаса и собирается лишиться чувств. Я хмурюсь, глядя на нее.

– Но вы сбежали?

Она тут же улыбается хитрой улыбкой, как смышленый мальчишка.

– Это было такое приключение! Я опять расположила к себе Дарнли и заставила спустить нас из окна. Мы пять часов скакали ночью, хотя я была на седьмом месяце, а в конце пути, в темноте, нас ждал Ботвелл со своими людьми, и нам уже ничто не угрожало.

– Ботвелл?

– Он был единственным человеком в Шотландии, которому я могла верить, – тихо говорит она. – Позднее я узнала, что он был единственным в Шотландии, кто ни разу не взял подкупа у иностранцев. Он шотландец, и он верен моей матери и мне. Он всегда был на моей стороне. Он собрал для меня армию, и мы возвратились в Эдинбург и изгнали убийц.

– А ваш муж?

Она пожимает плечами.

– Остальное вы наверняка знаете. Я не могла расстаться с мужем, пока носила его ребенка. Я родила сына, Ботвелл охранял и его, и меня. Моего мужа Дарнли убили его прежние друзья. Они и меня собирались убить, но так получилось, что меня в ту ночь в доме не было. Чистое везение.

– Ужасно, ужасно, – шепчет одна из моих дам.

Эдак они и в паписток обратятся из одного сочувствия.

– Да, несомненно, – резко говорю я ей. – Ступай, принеси лютню и поиграй нам.

Так она больше ничего не услышит.