Развод - Светла Литвин (2020)

— Что врачи говорят? Приходил тут один, втирал, что всё прекрасно. — спросил у папы, после тяжёлой тишины, а он смотрел куда-то в сторону.

— Да у тебя всё прекрасно, ты поправишься. Одного только не вылечить... — задумчиво произнёс отец.

— Чего? — я уже представил, как проваляюсь остаток жизни лепёшкой на койке, хотя отцовские слова, что я поправлюсь в эти представления не вписывались.

— Кретинизм. Ты кретин сынок.

После этих слов, папа похлопал меня по плечу, разнося по всей левой половине тела жгучую боль, и вышел из палаты. Следом снова притащилась медсестра, только уже другая. Суровая тётка, которой я и возразить не мог, только глаза закрыл, чтоб не видеть этого всего. И вообще был бы рад, если б мне вкатили наркоз. Перетерпеть боль было легче и проще чем её унизительные процедуры.

После ухода медсестры я глядел в потолок и ждал маму с Эльвирой, хотел у них всё выяснить про Тасю и про дочь.

Лежал так думал, представлял какая она, моя девочка, наверняка похожа на Тасю. Почему-то видел такую светловолосую маленькую Искорку. А главное, пытался понять, почему же Тася её скрыла от меня. Не думал, что получу на этот вопрос ответ так скоро.

Сестра без всякого приветствия влетела в палату словно ведьма, ей только метлы не хватало, думаю ей бы меня и отлупила.

— Признайся, ты говорил Тасе про ребёнка?! — Эля была явно не в себе и несла что-то невнятное.

— Я не понимаю о чём ты. Я о Веронике узнал... какое сегодня число?

— Двенадцатое.

— Десятого я узнал.

— Тася сказа что скрылась и скрывала ребёнка, потому что ты ей угрожал! Ты ей угрожал, что убьёшь, если она забеременеет! Это что правда?! Ты так сказал?! — Эля натурально ревела, неся этот бред, а я не знал, что сказать и сделать.

Напрягать память и вспоминать, что я конкретно сказал Тасе два года назад было бессмысленно, как и отрицать, что не говорил такого.

— Я столько всяких гадостей ей наговорил, всего и не вспомнить. — практически признался в том, что говорил, хотя сам я этого не мог себе представить.

Не помнил, что говорил такое, вообще, разговор о детях не припоминал, даже в мыслях не было, но и Тася бы врать не стала.

— Скотина! Ты! Как ты мог такое ей сказать?! Про ребёнка! — тут Эля накинулась на меня.

Пощёчины сыпались на моё лицо градом, сам не понял как, но смог, перехватил Элины руки.

Радости только от такой возможности никакой, вся стёрлась словами сестры.

— Какое?! Что ты несёшь-то? Я про ребёнка узнал случайно. Няня позвонила и сказала, что Тася пропала, я по адресу к ребёнку и ехал! Не доехал, как видишь! — проорал трясущейся от рыданий сестре, как всё было.

— Ты сказал Тасе, что удушишь её и...и ты сказал, что удушишь ребёнка! Щенка! Ты так сказал! если она забеременеет, а я не знала! Она просила помощи, привезти ей таблетки. Я не знала! Не знала, что ты такая скотина! — Эля пыталась ещё меня поколотить, но я из последних сил сдерживал её попытки. — Я думала, что если Тася забеременеет всё поменяется, вы перестанете друг другу врать и самим себе! Ненавижу тебя! — проорала Эля в конце своей бурной речи вырвалась сама, случайно вырвала капельницу из моей руки и бросилась вон из палаты.

Меня словно в жаровню подкинули. Пекло так, что взмок.

22

Таисия

До слёз её не хватало дочери. Ночью даже понимала как это, лечь спать, не поправив перед этим одеяло Веронике, не погладить, не поцеловать, а волнение за ребёнка вытеснило всякие мысли о Руслане. Пожалуй, я подумала о нём лишь однажды за ночь, когда встал вопрос, как он примет Веронику, а она примет его. Примет ли?

Лечащий врач пришёл только после обеда, до этого у меня брали анализы, ставили уколы и даже капельницу.

Хмурясь, мужчина стал при мне изучать бланки с готовыми анализами.