Холодное сердце - Элизабет Бикон (2017)

Может быть, любить – это и значило принимать все, что готов дать тебе возлюбленный? Откуда Хлоя могла знать это, если до сих пор у нее никого не было? Даже призвав на помощь все свое воображение, она понимала, что рискует. И все же рискнуть стоило. Утонув немного глубже в подушках дивана, на котором сидела с Люком в день оглашения последней воли Виржинии, она снова взяла его письмо и представила себе, как ради нее он пишет эти несвойственные ему откровенные слова, и на ее губах появилась нежная улыбка.

Эта земля так красива, так полна противоречий и неожиданностей, что в самом деле очень похожа на вас. Я уверен, что вы полюбите ее, когда я, разгадав наконец все тайны, привезу вас сюда. И я искренне надеюсь, что мне не придется заставлять себя любезничать с вашей родственницей, на которую я напрасно истратил все свое тепло, так и не растопив ее ледяной холодности. Я скорее соглашусь прижать к себе сосульку, чем вашу знаменитую своей красотой тетушку по отцовской линии, моя Хлоя.

Леди Хэмминг до сих пор необыкновенно хороша, но даже самые близкие ее родственники не смеют приблизиться к ней, опасаясь окоченеть в ее присутствии. Я удивляюсь, что после стольких лет брака она не превратила бедного Хэмминга в ледяную статую. Хотя он, похоже, воспринимает ее больше как недоступную пониманию диковину, чем как подругу жизни.

Хлоя слегка улыбнулась, живо представив себе тетушку, с которой не имела желания знакомиться после того, как та участвовала в планах отца продать Дафну отвратительному старому развратнику. Люк сделал так, что характер этой женщины стал понятен Хлое без необходимости встречаться с ней, и она понимала, что этим он снова оберегает ее. Хлоя нахмурилась и с удивлением подумала, почему это ее не возмущает, несмотря на то что, покидая Кэррауэй-Корт, она поклялась никогда не позволять мужчине руководить ее жизнью.

– Может быть, любить – это и значит позволять другому облегчить твое бремя? – задумчиво произнесла она вслух. – Как бы мне хотелось, чтобы вы двое посмотрели на меня и ответили на мои вопросы, – обратилась она к нарисованным на портрете любовникам. – Что я могу понимать в настоящей любви, если рождена с именем Тиссели?

И, как будто услышав их ответ, что было совершенно невозможно, она мысленным взором увидела прекрасно выполненный портрет первой четы графов Кроудейл, который она видела в Часослове, пока отец не продал его. Без сомнения, эти двое авантюристов любили друг друга, о чем говорили их устремленные друг на друга глаза и сплетенные руки. Семья Тиссели начала свою историю с любви, не признававшей ни границ, ни обстоятельств. Как жаль, что лишь немногие из их потомков следовали этой традиции, сказала себе Хлоя, думая о том, что, если бы Виржил и Виржиния увидели ее сейчас, они могли бы упрекнуть ее за слабость.

– И справедливо, – заключила она. – Впрочем, я никогда по-настоящему не знала их.

«Вы знали меня, – отозвался в ее голове голос Виржинии, звучавший громче, чем при жизни, и с каким-то странным озорством, как будто она с трудом сдерживала смех. – Но я половинка от нас двоих, моя дорогая Хлоя. Такая любовь, как наша, не знает преград», – добавила призрачная Виржиния.

– Даже если это смерть, – ответила Хлоя вслух, радуясь тому, что плотно закрыла дверь, когда пришла сюда помечтать о своей любви.

«Да, пока ты сама не перестанешь дышать», – произнес голос Виржинии, и она, закончив этот воображаемый разговор, снова превратилась в нарисованный образ – прекрасную леди Виржинию, маркизу и леди Фарензе, позирующую для своего третьего свадебного портрета и не видящую вокруг никого, кроме мужчины, за которого она вышла по любви.

Недочитанное письмо Люка по-прежнему лежало перед Хлоей, и она продолжила чтение, снова услышав в голове любимый голос и удивляясь, как могла отвлечься.