Такси заказывали? - Маргарита Ардо (2020)

— Запертым. В гараже, — напомнил я. — Так что ты настаиваешь на краже со взломом у чужого человека?

Лиз вышла с бумажками от врача и вытаращилась на меня с аналогичным возмущением.

— Александр!

Я поднял ладонь вверх и взглянул на неё так, как обычно на торговых, и, благо, она поняла. Не стала вякать.

— Ну ты же не чужой… — растерялся Юрец.

Я пожал плечами.

— Ты уж как-нибудь определись: чужой или не чужой. И соответственно выберем вариант развития событий.

Лиз сверлила меня глазами, Юрец думал и кусал губы, а я стоял и изображал спокойствие, засунув руки в карманы. Хотя самому хотелось плакать при мысли о любимом Кавасаки в кашу… Его теперь только на металлолом. И, судя по фото, ничего я от страховой не добьюсь –

на территории частного домовладения, в собственный забор. Если пацана приплести, потребуется полиция. А на кой она мне?

Так что я мысленно сказал: «Прощай, дорогой Кавасаки! Катались мы мало. Зато устрою тебе пышные похороны, а из обломков сваяю памятник всем рухнувшим в этом гараже надеждам. Хорошо, хоть не самому себе…».

С другой стороны, я испытывал облегчение — Юрка почти цел. Когда живёшь пять лет в семье, пусть и половину из них детей не видишь — то ты на работе, в командировках, то они у бабушки, то у родного отца, то в санаториях или в поездках с матерью, но всё равно. Дети есть дети. Я не железный — привык. Волнуюсь за них. Хоть Лиз особо и не способствовала нашему сближению, будто ревновала.

Меня Юрец до сих пор так же, как и мать называет — исключительно полным именем: Александр. А вот Ася девочка ласковая, тихая, не в маму, у неё даже несколько раз «папа» проскользывало. За что я ей особо благодарен.

Я своих хотел тоже, но Лиз сказала: «Я не конвейер, с меня детей хватит. Тебе этих мало?»

В результате мне сорок и, пожалуйте, я «чужой». Обидно, на самом деле. Хоть и понятно.

— Ладно, воспитывай, — буркнул Юрец.

— Дома, — ответил я.

И он даже не надерзил. И Лиз не сказала ни одной гадости. Впрочем, у неё своя стратегия — меня её временной покладистостью не проведёшь.

* * *

Вмятину в заборе я увидел издалека. Придётся умельцев нанимать — знатно изогнуло. Поздоровался с соседями, погладил Матильду, красавицу нашу, золотистого ретривера, забрал бы её! Но она Асина любимица. Глянул на мотоцикл — тот правда был со скошенной мордой, удивительно, как Юра отделался тремя ссадинами и одним переломом.

Построенный мной дом, отделанный итальянским кирпичом, был похож на английский особняк где-нибудь в Сохо, и выделялся из всех на улице.

Мы с Лиз припарковали машины на площадке, вышли и направились в дом. Вроде бы всё, как обычно, но не совсем. Несмотря на горе по Кавасаки, расстройству из-за Юрки и напрягу, который мне Лиз сегодня устроила, я вдруг понял, что чувствую себя по-новому. Словно внутри я не мрачный старик, который рвётся доказать миру, что ещё порох есть, а не старик вовсе.

Ветер раскачивал ветви абрикос, холодил тело, напоминая, что я в одной рубашке. Но внутри было так просторно и светло, словно я сам — новый дом. Будто во мне внутри целое пространство, светлое, с окнами и солнцем. Удивительно чувствовать себя в зябкий мартовский день, полный неприятностями, так, словно я свободен.

Ася ждала, притихшая, в белой гостиной, не глядя в как обычно работающий телевизор над камином. Увидев меня, она кинулась обниматься. Я тоже обрадовался, прижав к себе малышку, высокую, тоненькую для своих десяти, как обычно всю в пятнышках аллергии.

— Ты совсем пришёл? — воскликнула малышка.

Сердце защемило. Я чмокнул её в макушку и сказал честно:

— Нет. Но я очень рад тебя видеть!

— Я соскучилась!

— Я тоже. Ты почему мне не звонишь? И телефон не берёшь.

— Мама велела, — простодушно заявила девочка, и я с укоризной глянул на Лиз.