Бельканто - Энн Пэтчетт (2018)

– Ну, может быть, ваши родители, – сказал вице-президент.

– Мы взрослые! И сами о себе заботимся. У нас нет пап и мам, чтобы носились с нами, как с маленькими. – Беатрис злилась оттого, что ей не дали посмотреть телевизор. И вообще, на сегодня она уже выполнила все свои обязанности – обошла верхние этажи и два часа стояла на часах у окна. Она почистила и смазала винтовки командиров, а заодно и свою собственную. Нечестно посылать ее на кухню. По телевизору в это время как раз идет чудесная передача: девушка на высоких каблуках, в расшитой звездами курточке и пышной юбке поет ковбойские песни и пляшет.

Ишмаэль вздохнул и положил на стол три своих ножа. Его родители умерли. Однажды ночью какие-то люди увели отца из дома, и больше никто его не видел. Мать скончалась от обычной простуды около года тому назад. Ишмаэлю было почти пятнадцать, хотя его тело не спешило подтверждать этот факт. Но он уже не был ребенком, если считать ребенком того, у кого есть родители, которые приготовят ему ужин.

– Ну, значит, вы умеете обращаться с луком, – сказал Тибо, доставая из коробки луковицу.

– Получше вашего! – с вызовом ответила Беатрис.

– Тогда возьмите этот опасный нож и порежьте им несколько луковиц. – Тибо пододвинул к ним разделочные доски и миски. А почему, собственно, разделочные доски не причислили к оружию? Если такую доску крепко схватить обеими руками, можно отлично ухнуть кого-нибудь по затылку. А миски чем не оружие – тяжелые керамические миски, выкрашенные в нежно-голубой цвет? Они выглядят безобидными, пока в них лежат бананы, но если их разбить, чем они будут хуже ножей? Разве нельзя загнать человеку в грудь керамический осколок? Тибо попросил Кармен мелко порубить чеснок и нарезать ломтиками сладкие перцы. Ишмаэлю он протянул баклажан: – Очисти и порежь на кусочки.

Ишмаэлю достался тяжелый и длинный нож. Интересно, кто из юных террористов забрал овощные ножи? Кто счел их достойными орудиями самообороны? Пытаясь снять кожуру с баклажана, Ишмаэль загонял лезвие глубоко в желтую губчатую мякоть. Некоторое время Тибо за ним наблюдал, потом остановил.

– Не так, – сказал он. – Так для еды ничего не останется. Давай покажу, как надо.

Ишмаэль взглянул на свою работу, затем протянул и нож, и полуочищенный овощ Тибо, причем нож – лезвием вперед. В кухонном этикете мальчик явно был не силен. Тибо взял в одну руку нож, в другую баклажан и принялся быстро и ловко снимать кожуру.

– Брось сейчас же! – завопила Беатрис, отбросив свой собственный, скользкий от лука нож. Кусочки уже порезанного лука рассыпались по полу, как тяжелый мокрый снег. Девушка выхватила из-за пояса пистолет и направила его на посла.

– Господи! – только и смог сказать Рубен.

Тибо не понял, что такого он сделал. Он было подумал, что она обозлилась на то, что он поучает Ишмаэля. Решив, что все дело в баклажане, Тибо положил на стол сначала его, а потом уже нож.

– Не ори! – сказала Кармен Беатрис на кечуа. – А то у нас у всех будут проблемы.

– Он взял нож!

Тибо поднял вверх руки, показал девушке свои пустые ладони.

– Это я дал ему нож! – вмешался Ишмаэль. – Я сам дал!

– Он собирался только очистить баклажан. – Гэн тоже решил вмешаться в разговор. Он не понимал языка, на котором говорили девушки с Ишмаэлем.

– Ему нельзя брать в руки нож! – взвизгнула Беатрис по-испански. – Так велел командир. Вы его что, вообще не слушали? – Пистолета она не опускала, и грозно насупила густые брови. Глаза у Беатрис защипало от лука, и по щекам потекли слезы, совершенно неверно истолкованные присутствующими.

– А как насчет такого предложения? – мягко начал Тибо, не опуская рук. – Все отойдут, и я покажу Ишмаэлю, как правильно чистить баклажан. Ты будешь держать меня на мушке и, если я сделаю что-нибудь не так, можешь меня застрелить. Можешь и Гэна заодно застрелить, если я сделаю что-нибудь ужасное.

Кармен отложила свой нож.