Бельканто - Энн Пэтчетт (2018)

– Ну хорошо, посмотрим, кто кого переупрямит. Мы можем ждать до бесконечности. Мы просто гении ожидания. – Бенхамин со скучающим видом просмотрел бумаги. Потом открыл маленький французский секретер и достал список требований террористов, который Гэн отпечатал ночью. – Передайте им это.

Месснер взял бумаги не глядя. Наверняка все то же самое. Их требования постепенно становились все безумнее: освобождение политических заключенных из других стран, людей, которых они даже не знали, раздача еды бедным, изменение избирательного законодательства. Последнее придумал Эктор, начитавшись юридических книг из библиотеки вице-президента. Не получив ничего, террористы, вместо того чтобы поумерить аппетиты, начинали требовать еще больше. Они неизменно сдабривали свои письма изрядной порцией угроз, обещали начать расстреливать заложников, однако все эти «угрозы», «условия» и «требования» уже стали для них своего рода риторическим приемом. Они значили не больше, чем те печати и штампы, которыми скрепляло свои бумаги правительство.

Господин Хосокава разрешил Ишмаэлю ходить первым. Мальчик начал с третьей пешки. Командир Бенхамин сел рядом, чтобы наблюдать за игрой.

– Нам надо об этом поговорить, – сказал Месснер.

– Не о чем тут говорить.

– По-моему… – начал Месснер. Его мучила совесть. Ему казалось, что, будь у него побольше мозгов, инцидент давно был бы исчерпан. – …Вам надо кое-что обдумать.

– Ш-ш-ш, – остановил его командир Бенхамин, приложив палец к губам. Он указал на доску: – Начинается.

Месснер прислонился к стене, охваченный внезапной усталостью. Ишмаэль передумал и убрал руку с пешки.

– Давайте я вас провожу, – предложила Роксана Месснеру.

– Что? – встрепенулся командир Бенхамин.

– Она сказала, что хочет проводить господина Месснера к двери, – перевел Гэн.

Но Бенхамин уже потерял интерес ко всему, что творилось за пределами шахматной доски. Ему хотелось знать, действительно ли мальчик научился играть.

– Расскажите, что они там собираются делать, – попросила Роксана, когда они спускались в холл. Гэн шел рядом, поэтому все трое говорили по-английски.

– Не имею ни малейшего понятия.

– Имеете наверняка! – настаивала Роксана.

Он посмотрел на нее – и вот уже в который раз удивился тому, какая же она маленькая. В тот вечер она запомнилась ему громадной и величественной. Но, стоя рядом с ним, она выглядела такой крошечной, что ее легко можно было спрятать под пальто, будь у Месснера пальто. Он мог бы просто прижать ее к себе и вывести из дома. В Женеве у него была замечательная шинель, доставшаяся от отца. Отец был крупнее Месснера, но тот все равно носил шинель – как из сентиментальных, так и из практических соображений. При ходьбе шинель красиво развевалась.

– Я всего лишь курьер, средство связи, – пояснил Месснер. – Я приношу бумаги, уношу бумаги, удостоверяюсь, что у вас хватает масла для бутербродов. Меня ни в какие дела не посвящают.

Роксана взяла его под руку, без всякого кокетства, а так, как героиня английского романа XIX века берет под руку джентльмена, отправляясь на прогулку. Сквозь рукав блузки Месснер чувствовал тепло ее руки. Ему очень не хотелось оставлять ее в доме.

– Пожалуйста, расскажите мне все, – зашептала она. – Я потеряла счет времени. Иногда мне кажется, что это теперь мой дом, что я останусь здесь навсегда. Если бы я знала это наверняка, на душе у меня было бы спокойней. Вы меня понимаете? Мне нужно знать, как долго это еще может продлиться.

Видеть ее каждый день, стоять возле дома на тротуаре вместе с огромной толпой и слушать ее пение – разве не чудо?

– Мне кажется, – наконец выдавил из себя Месснер, – это может продлиться еще очень долго.