Держись от меня подальше - Рида Сукре (2021)

— Нам было хорошо. Нам! — он контролировал силу, с которой сжимал локти, но голосом совладать не мог. — Это нам было хорошо. Что ты делаешь?

— Нас не существует, пойми. Мне не нужен рядом ненадёжный человек, — каждая фраза попадала в цель, он недовольно морщился. — Как я могу доверять бабнику? Твой удел — фейковая любовь, — вспомнились мне слова бабули. — Ты даже не понимаешь, что такое искренность.

— Это я не понимаю? Как ты смеешь так говорить? И я не бегаю за другими девками.

— А девки были бы рады. Кобель, — выплюнула я ему в лицо.

— Ну, так пойду найду себе суку, — холод в словах был одной температуры с холодом глаз, а руки сжались сильнее, причиняя слабую боль.

— Отпусти меня.

— Больно? — в голос скользнула забота, он ослабил хватку, и я отряхнула локти.

— Противно.

— То есть ты хочешь сказать, что я тебе противен? — он опустился на ступень ниже.

— Именно.

Шер сжимал руки в кулаки, играл мускулами, и со всей дури пнул несчастный пирог, тот разлетелся по ступеням бордовыми пятнами, поверх которых улеглись полетевшие следом за ним белые цветы. Как смешно, что раньше я боялась его в гневе. Тигр в гневе, умора. Он максимум — котёнок, который пытается снискать внимания каждого, но сам при этом шкодит, роняет ёлки, ходит мимо лотка и растаскивает еду по квартире. Такой котёнок может вырасти только в самовлюблённого кота. Хозяева своих котов любят, а вот гости не очень.

— Это из-за твоего соседа, того уголовника? — вспомнил Шер моего неудавшегося жениха.

— Фео?

— Да хоть Финист Ясный Сокол, — он чуть не захлёбывался взыгравшей ревностью, которая отважными пингвинами штурмовала ледники его холодящих глаз. — Что у тебя с ним?

— Да хоть бы и так? — я не планировала ни соглашаться, ни отрицать. — Тебя это не касается.

Самая лучшая ложь — это та, которую ты придумал себе сам. Тёма допустил себе, что я расстаюсь с ним из-за Феоклиста — пожалуйста. Я ведь тоже поверила в то, что сама себе придумала, что Артём мне не врёт. Может мне и правда стоило приглядеться к соседу. В нём хотя бы было постоянство: «украл, выпил, в тюрьму», как говаривали в кино. И он не врал.

— Ты сошла с ума? — вены мужа вздувались, лоб покрылся испариной.

— С тобою сложно не сойти, — я натянула фальшивую сухую улыбку на лицо, презрительно щуря глаза, и это взбесило его ещё сильнее.

— Ты пожалеешь, — я заметила в его глазах стальной блеск. Был ли он зарождающимися слезами, или сталью клинка, которым Шерхан хотел меня покорить, я не узнала — он развернулся и ушёл, бросив мне под ноги плевком: — Режь, шрамы украшают нас. Мне уже ни капли не больно.23

— Просто держись от меня подальше, — сказала я ему в спину.

Всё это время я пыталась ему соответствовать, надевала одежду, в которой чувствовала себя неуютно, пыталась слушать его любимый рэп, и делала всё это подсознательно. Я даже стала допускать в своих мыслях не свойственные мне выражения. Я мечтала нравиться ему всеми способами, на манер школьницы, влюбившейся в первого сорванца школы. Но очень поздно поняла, что была для него очередной игрушкой, которую он заметил лишь от того, что её захотел его брат.

Мне стоило огромных сил выстоять, пока его широкая спина не скрылась из вида, и только тогда я позволила себе рухнуть на ступени. Слёзы сами полились из глаз, горячими дорожками прокладывая путь к шее, и утекали в ложбинку на груди. Руки хватались за раскиданные полевые ромашки. Волосы вывалились из высокого элегантного пучка. Я представляла собой жалкое зрелище.

Он должен почувствовать то же, что и я, повторяла я себе как заведённая. Я хотела отомстить за себя и за Соню, пострадавшую ненароком, искренне полагая, что тогда мне станет легче. Но напротив, стало ещё больнее.