Слёзы любви - Мира Майская

Он потянул меня к себе, прислоняя плотнее к коленке. Я в этот миг неотрывно смотрела в глаза Сверра.

— Не бойся Ясина, я твоя защита и не дам тебя в обиду, сядь.

Эти слова, я уж когда-то слышала, где только не помню.

Я медленно, как во сне, присела на его колено, он тут же одной рукой, слегка прижал меня к своей широкой груди, вторую положил мне на голову.

— Отец, — это был голос Эльрика, он смотрел на нас, переводя взгляд отца на меня, и вновь на отца. В его взгляде было не понимание, и злость.

— Отныне Ясина, моя приёмная дочь! Есть те кто хочет это оспорить? — это вновь грозный голос конунга. За столом многие, замотали, отрицая головой.

Я попыталась привстать с колена, ошарашенно, пытаясь хоть что-то понять. Конунг не противился, он чуть подвинулся по лавке и посадил меня на неё с краю.

Теперь мы сидели на ней втроем. Посередине конунг, по краям я и с другой стороны Эльрик.

[1] 1 ноября начинали отмечать празднование самэна (samain; по календарю из Колиньи — samon, samonios). Слово переводится как «соединение», «объединение». Это был праздник ночи, которая объединяла и связывала два мира: земной мир людей и потусторонний мир мертвых — сид.

Глава 9 Дом конунга

Моя четырнадцатая осень — зима. Поселение варягов.

Весь пир я просидела рядом с конунгом, смущаясь, почти ничего не ела. А когда пир закончился, и все разошлись, помогала девушкам всё убирать, вновь задумалась над тем, куда мне идти.

Я уже подошла к воротам, но в этот миг за спиной раздался голос Сверра:

— Ясина ты куда?

Обернувшись я посмотрела на него, не успевая ничего ответить.

— Сегодня был тяжёлый день, все устали. Иди ложись, Хельга покажет тебе место в доме — его голос прозвучал устало.

В каком доме? Возник вопрос в моей голове.

Видимо увидев мою растерянность конунг подошёл.

— Ясина, это теперь и твой дом, — от его слов, я мгновенно подняла взгляд и застыла на его лице.

— Тебя больше никто никогда не обидит, я на твоей защите. Я знаю всё…

Я еле сдержала себя, чтобы не разреветься. Часто-часто моргала ресницами, чтобы убрать набежавшие слёзы.

— Я не припадошная…

Конунг протянул руку, и вытер слезу, которую я так и не смогла сдержать.

— Улфа заплатит за каждую твою слезинку, девочка, — проговорил, так и не сводя с меня глаз.

Помолчал немного, перенёс руку на мою голову и слегка подтолкнув, проговорил.

— Пошли в дом.

Там в доме было тепло, я это сразу почувствовала. Мне так тепло не было, уж давно. Место, что мне выделил конунг, было рядом с горницей. Печь была за стенкой, поэтому в моём маленьком уголке было тепло. Уснула я почти сразу, как только легла на лежанку.

Утром по привычке я встала рано, поворочавшись поднялась и направилась во двор, там нашла Хельгу, про которую мне говорил конунг. Мы вместе, накрыли стол в доме конунга.

Несколько дней я привыкала к порядку в доме, обвыкая, примечала когда и что делает конунг, стараясь не мешаться ему под ногами. Как я узнала, конунг пропадал на стройке, в поселении вновь взялись за постройку домов, заложили сразу десяток. Именно поэтому воины и вернулись домой заранее, чтобы успеть до холодом с постройкой. В поселение прибыло несколько новых семей, а по весне ожидали ещё прибытия.

Хельгу я расспросила о том, что случилось во время пира. А свершился обряд, сажания на колени и теперь я приёмная дочь конунга. В приёмыши взять можно только детей, до совершеннолетия, а мне ведь нет ещё четырнадцати. Приёмные родители обязаны заботится, воспитывать и в дальнейшем выдать замуж или женить, дать приданное.

— Счастливица ты, — это проговорила Хельги, по доброму завидуя мне.