Слёзы любви - Мира Майская

Осматриваюсь и ничего не понимаю, лежу в телеге, но ведь засыпала на земле. Поднимаюсь, сажусь в телеге и вдруг слышу тихое:

— Вот куда ты собралась то, княженка?

Поворачиваю голову и вижу Хвата. Откуда он взялся?

— В Ладогу, — говорю, а сама глаза опускаю.

— Да уж понял, а там то что собралась делать? — смотрит на меня.

— Хват, мне надо…

Спускаю ноги с телеги, стою не знаю, что ответить. Врать другу не хотелось, а сказать правду и не знаю как.

— Это важно для меня Хват, хочу встретиться с одним человеком. Когда это свершиться, тогда уж и замуж пойду, за кого отец скажет, за того и пойду.

Хват смотрит на меня долго и молча, затем качает головой.

— Я с тобой останусь, в Ладоге без меня и шага не сделаешь.

Согласно машу головой, и сама понимаю, что одной опасно. Мне и спокойнее, что Хват со мной будет.

— Княжна, сиди здесь, сейчас каши принесу из общего котла, не уверен правда что есть сможешь.

Ничего не ответила, промолчала.

Немного погодя, друг принёс себе и мне, кашу в плошках и горячего травяного отвара. Каша была слишком жирной, и с большими кусками жирного мяса. Хват сел рядом со мной, на шкуру и стал есть кашу. Я посмотрела, как он с аппетитом её поглощает, и тоже взялась за ложку.

Нет, я не забыла, как в детстве пухла от голода, и несколько не смущаясь съела почти всю кашу. Недоела, порция была слишком большой. Хват смотрит на меня и улыбается, протягивает мне отвар в глиняной махотке[2].

Весь следующий день мы вместе, я стараюсь не попадать на глаза Деяну, боюсь, что он признает меня. К вечеру на стоянке, Хват устраивает меня вновь в телеге, земля весенняя ещё холодная и мокрая. Я уже засыпала, когда подошёл один из воинов охраны обоза.

— Добра, Хват.

— И тебе добра, Ждан.

— Смотрю ты не один, кто это с тобой?

— Сыновец[3], мой.

— Вот и думаю, сын то у тебя малой ещё, а значит сыновца взял с собой.

Я в этот миг лежу в телеге, и помалкиваю, боюсь узнанной быть.

— А чего это он у тебя, лицо закрывает? — это Ждан.

— Да, в огне пожара лицо испортилось, всё ещё заживает, — это Хват.

— Вот не повезло же малому, — ответил Ждан с сожалением.

Воин ушел, а я повернулась и посмотрела на Хвата, благодаря его молча, без слов.

Следующим днем уже на рассвете, обоз приближался к городу, появившемуся на горизонте.

Издалека, я смотрела на город, который русичи называли Ладогой, на мой названный отец называл его Альдейгьюборг, что переводилось на язык кривичей, как старый источник, подобный открытому морю.

Там вдалеке у слияния двух рек, Волхова и маленькой речки, стояла деревянная крепость, за высоким деревянным частоколом крепостной стены. С двух сторон, крепость защищала река. Мы подходили к городу со стороны суши. Здесь виднелись высокие, крепостные ворота, наверху над воротами развивались стяги. Когда подошли ближе, узнала один, белый с черным соколом пикирующим с небес, это был стяг гётов. Второй белый с золотым соколом, мне был не известен.

Мы приблизились к воротам, наши воины громко прокричали, что они на ярмарку. Деян выдвинулся вперед, и назвал своё имя, после этого ворота скрипнули и приоткрылись, выглянули два викинга:

— Чего надо? — произнёс один и посмотрел на Деяна.

— На ярмарку и ещё привезли послание от князя кривичей Владдуха к конунгу Ладоги Рёрику.

— Заходите.

Обоз медленно стал заходить в ворота.

Мы спешились, проходя мимо стражников, я заметила, как один из них повернул голову, в мою сторону, и уставился на тряпку. Внутри всё похолодело, почему я только сейчас подумала о том, что он мог быть в Плескове и узнать меня. Но мне повезло, он произнес:

— Урод, что ли?

— Ну, да, шрамы, — Хват, пытался меня прикрыть.

— А ты, кто? — стражник задал ему вопрос, на языке словен

— Хват, воин князя кривичей Владдуха, но ты не ошибся я по рождению словен.