Малафрена - Ле Гуин Урсула Кребер (2004)

И он тут же задал себе совсем другой вопрос, как бы подменив им первый. Такой вопрос мог бы задать ему, например, Энрике Палюдескар, который наверняка не раз пытался понять: почему, зачем Итале сейчас вместе с ним в Айзнаре? Но если Энрике и задавал себе этот вопрос, то ничем этого не проявил. Он достаточно хорошо изучил Итале за эти полтора года и, видимо, пришел к выводу, что человека, которого знаешь так давно и так близко, следует считать своим другом. Период их бурного, но чересчур быстро вспыхнувшего юношеского увлечения друг другом, возникшего в почтовой карете на пути в Красной, давно миновал, и они никогда не вспоминали об этом. Энрике просто принимал Итале как некую данность. Как и его здешние хозяева, Арриоскары. Впрочем, Арриоскары здесь ни при чем. Им он был представлен как друг семьи Палюдескаров, как сын богатого землевладельца с запада, как человек, вполне воспитанный и получивший хорошее образование, так что эти люди, естественно, проявили должное дружелюбие и гостеприимство. И он, нужно признаться, чувствовал себя в этом тихом, комфортабельном и уют-Ном особняке как дома; он никогда не чувствовал себя так хорошо в двух своих жалких и холодных комнатенках в Красное, когда в одиночестве ужинал хлебом и сыром под Неумолчный стук ткацкого станка Куннея. Нет, все эти Рассуждения совершенно ни к чему. Проблема комфорта в данном случае совершенно иррелевантна. Вопрос в том, имеет ли он право сейчас находиться здесь. И даже не это… Самое главное — ЧТО он здесь делает? ЗАЧЕМ он сюда явился? Разве во имя достижения основной цели ему нужно было ехать именно сюда? И снова мысли его сами собой шарахнулись прочь от этой темы, точно прося у безжалостного разума снисхождения, точно пытаясь доказать, что это не преступление — немного отдохнуть в комфортабельном доме и привычном кругу людей, если ты уже выполнил то, что требовалось. Но что именно от него требовалось, Итале сказать бы не смог. И, высунувшись в окно, он смотрел на юг с таким упорством и напряжением, словно надеялся увидеть над крышами домов некий ответ, нечто конкретное, что, высвеченное лунным светом, вдруг разом разрешит все его проблемы, ибо сам он их разрешить совершенно не в состоянии. Отчаявшись, Итале громко спросил: «Господи, ну почему я так бессмысленно трачу время?!»

И тут же нырнул в комнату. Даже окно закрыл: ему показалось, что некто стоявший внизу, в густой тени деревьев, вдруг поднял голову и вопросительно посмотрел прямо на него.

В комнате сразу стало душно. Итале ослабил узел галстука и принялся было снимать сюртук, но вдруг одним движением плеч снова надел его и решительно двинулся к двери; он осторожно вышел в коридор, спустился в вестибюль, прошел через музыкальную комнату и, открыв боковую дверь, очутился в саду. В саду было довольно светло и очень холодно. Пел фонтан; сквозь покрытые набухшими почками ветки деревьев сияли звезды; в лунных лучах светились нарциссы, посаженные вдоль дорожек; теплым светом горели окна в доме. Итале подошел к фонтану и остановился, любуясь игрой водных струй. Потом присел на скамью рядом, сунув руки в карманы и не сводя глаз с несильно бьющей струйки воды, которая словно повисала в воздухе над каменным бассейном, блестя под луной, падала и тут же снова взлетала — и все это составляло как бы одно движение, напоминая вечный, неизменный и все же постоянно меняющийся круговорот жизни…

— Это вы, Итале?

Он вскочил как ужаленный.

— В доме так душно. Я просто не могла уснуть… Весной меня вечно мучает бессонница. — Голос Луизы звучал так тихо, что журчание фонтана почти заглушало его. Она накинула поверх своего легкого платья теплую шаль и в неясном свете казалась тенью: все в ней было сейчас каким-то нечетким, расплывчатым, и только бледное лицо, освещенное луной и падавшим из окна теплым светом, Итале видел отчетливо; в этом двойном освещении Луиза Палюдескар была просто прекрасна.