Нана - Елена Сокол (2018)

— Интересно. — Ухмыльнулся мужчина, перекатывая во рту леденец. — Весьма интересно…

— Все просто. Я делаю эту работу, делаю красиво и в кратчайшие сроки. Завтра утром вы получаете требуемый результат, а я просто буду спокоен, что никто из ваших больше не тронет моего брата. — Теперь я позволил себе навалиться на спинку кресла и нагло улыбнуться. — Если вам понравится работать со мной, мы сможем продолжить наше сотрудничество.

Лицо мужчины недоверчиво вытянулось. Казалось, он размышлял о чем-то, надув губы.

— И…как он умрет? — Спросил после паузы.

— Ну… — Я закатил глаза, раздумывая. — Скажем…самоубийство. Подходит?

Шеф довольно кивнул и, взглянув на меня, прищурился:

— Оружие?

— Нет. — Отрицательно качнул головой. — Не нужно. У меня свой инструмент. И свои методы.

— Какие вы способные ребятки. — Он повернулся к своему подчиненному, скривился и прорычал: — На моей территории такие самородки работают. И почему я не знаю об этом?

Бугай виновато спрятал глаза.

— Надо отдать тебе должное. — Продолжил мужчина. — Ты меня приятно удивил. Вы с братом… разные: он слюнтяй, а ты вон какой… кровожадный. — Он сел на кожаный диван, вальяжно развалился, закидывая ногу на ногу. — Мне это нравится. Посмотрим, что выйдет.

— Поймите, я просто хочу разгрести это дерьмо. — Мой голос не дрогнул. — И таким способом возместить ущерб за неудобства, которые причинил вам Кирилл.

Мекка вздохнул:

— Ты, конечно, понимаешь, что мои люди будут следить за каждым твоим шагом?

— Разумеется.

— Ну, допустим, ладно. — Он хищно облизнулся. — Даю тебе добро. Попробуй. — Усмехнулся. — Мне даже будет интересно.

Мое сердце застучало сильнее. Надеюсь, было хорошо слышно, и Донских смог записать весь разговор. Самая опасная часть представления только начиналась.

Нана

Не знаю, почему обняла его. Наверное, почувствовала жалость. Говорят, подобное чувство может заставить людей сблизиться. Но на самом деле, это самое отвратительное и унизительное, что можно ощущать по отношению к мужчине.

Кирилл обнимал меня в ответ, дрожал всем телом, а я хотела, чтобы он прекратил ронять слезы и взял себя в руки. Мне не хотелось жалеть, мне хотелось злиться на него еще больше.

Неуклюже отстранилась и еще раз посмотрела в его лицо. Красные прожилки в глазах, бледная кожа. Даже разбитые губы были искусаны в кровь. И самое главное, в области виска темнела большая припухлость, щека отекла, а веки обоих глаз украшала пугающая синева. Больно было смотреть на него. Даже старая сечка на скуле от удара Ильи снова надулась и воспалилась.

— Как ты? — Спросил меня Кирилл, тяжело дыша.

Где-то за моей спиной слышался удаляющийся звук мотора, и сердце больно сжималось в попытке пережить отъезд Ильи.

— А ты как думаешь? — Опустила взгляд, села на одну из деревянных ступеней, ведущих к веранде. Положила рюкзак рядом, на деревянный пол.

— Я очень виноват перед тобой. — Сказал он.

Притворилась, что не слышала. Мне не нужны были его оправдания. Моя душа — там, с его братом. И все мысли о нем. Лишь бы вернулся живым, чтобы он там ни задумал. Пусть только все обойдется! Пусть!

— Мне нет оправдания. — Произнес тихо, подошел и присел рядом.

Ждал ответа. Но что мне нужно было ему сказать? Что прощаю? Или что он трус? Что подлец? И что мы теперь не вместе, и это совершенно очевидно?

Я просто сорвала травинку, намотала ее на палец и уставилась на речку, тихим течением стремившуюся куда-то вдаль. Наматывала, разматывала зеленый стебелек. Потом молча выкинула. Взяла новую травинку — какой-то тоненький колосочек, покрутила в руках, постучала по коленке, посмотрела на нее сквозь угасающий солнечный свет. И отбросила в кусты, сквозь которые проглядывали головки мелких полевых цветов.

Кирилл и Илья.