Окно напротив - Елена Сокол (2020)

Рядом, в кроватке с тонкими деревянными прутьями, лежал голенький ребенок. Мальчик. Его щеки раскраснелись от крика. Он беспрерывно сучил ножками и кричал, попеременно переходя то на визг, то на сипение. Видимо, мама давно не подходила к нему и не кормила.

Я наклонилась к кроватке. Малыш замер на секунду, посмотрел на меня своими большими голубыми глазками и вновь принялся заливаться слезами, широко открывая беззубый ротик и дергая всеми частями тела.

Маша, быстро оценив обстановку, убежала куда-то и вернулась через несколько секунд. Верхней одежды не было, рукава ее уже были закатаны до локтей. Я догадалась, что она бегала мыть руки, чтобы взять ребенка, и отошла назад. Она ловко обернула его тельце свежей пеленкой, висевшей на батарее, подхватила на руки и принялась ходить по комнате в надежде хоть ненадолго, но успокоить бедняжку.

Я сглотнула, пытаясь смочить пересохшее горло вязкой слюной, подошла к дивану и протянула руку ко лбу сестры. Ее кожа просто горела пламенем. Простыни и ночная рубаха были совершенно мокрыми. Все тело сотрясал озноб.

- Илья, найди телефон, срочно скорую. – Смоляков, наблюдавший эту картину из дверного проема, засуетился и тотчас убежал. Засунув сестре подмышку градусник, я покачала головой. – Почему ты не вызвала врача, Аня?

- Они бы забрали, - она покосилась в сторону ребенка и обессиленно уронила голову на подушку.

- Я позабочусь, не переживай.

- Чем ты кормишь ребенка? – спросила Мурзя, наклонившись к ней и немного понизив голос.

Малыш успокаивался и уже не кричал так истошно. Лишь временами всхлипывал, если подруга переставала качать его на руках. Глаза матери устремились на дитя с нежностью и какой-то необыкновенной, непонятной мне, тоской.

- Там смесь на кухне.

- Помочь? – предложила я.

- Мы справимся, - ответила Машка и ушла, оставив нас наедине.

Аня тяжело вздохнула и посмотрела мне в глаза.

- Хорошо, что ты вызвала врача.

- Удивляюсь, что ты сама не вызвала.

- Спасибо еще раз, что приехала.

Ей было трудно говорить. Я сложила руки на груди, опасаясь, что она захочет дотронуться до меня. Да, мне было ужасно жалко их обоих, и особенно ребенка, но я уже привыкла ожидать от нее скорее удара в спину, чем человеческого тепла.

- Боль в груди чувствуешь, когда вдыхаешь? Или выдыхаешь?

- Да, зяблик, чувствую. На… вдохе.

- Ты пила жаропонижающее?

- Да, уже не помогает. И одышка появилась. Ты ведь знаешь, что это значит.

- Что если это пневмония, то тебя вылечат. В стационаре.

- Я не могу лечь в больницу.

- Почему это?

- А с кем я оставлю Кольку?

- Ты так назвала сына?

- Да.

Я проверила, держится ли градусник, и подождала, пока она прокашляется.

- А отчество?

- Прости меня. – Она выдохнула и покачала головой. - Я знаю, что вела себя, как последняя… В общем, просто извини. Иногда мои поступки не подчиняются логике. И мне трудно их объяснить хоть чем-то, кроме зависти.

- Что ты хочешь мне сказать?

Аня на секунду задумалась.

- Если ты об этом, то он не Серегин сын.

- Зачем ты тогда сказала ему, что он отец ребенка?

- Да я и не говорила. У меня была истерика. Мне было так больно и обидно. И одиноко. Я тогда просто посмеялась ему в лицо, сказала, чтобы он напряг извилины и вспомнил. Прости, но он убежал прежде, чем мне удалось объясниться. – Все это время она смотрела на мои руки, а теперь взглянула в глаза. - Надеюсь, у вас все в порядке?

- В порядке? – Я чуть не упала со стула. - Да ты издеваешься! Мы не виделись с того дня. Донских ушел на войну!

- Зачем?