На пересечении - Дикон Шерола

Жители крохотной деревушки собрались на похороны, чтобы выразить соболезнования убитой горем вдове и ее шестилетнему сыну. Темноволосый зеленоглазый мальчик, обычно неугомонный и общительный, стоял у могилы отца как громом пораженный. Он не мог даже плакать, словно что-то высушило его изнутри, не мог толком вздохнуть. Рука мальчика машинально поглаживала плечо матери, когда женщина упала на колени, глядя на то, как тело супруга начали засыпать землей.

Давясь слезами, вдова повторяла одно-единственное слово:

— Вернись! Вернись!

Люди с сочувствием смотрели на нее: эта женщина была вежлива и добра, а ее муж не раз приходил на помощь своим соседям, если нужно было помочь починить крышу или вспахать землю. Их сын играл с другими детьми, и, хотя он не был их заводилой, деревенские ребята не гнали его от себя.

— Мужайся, дорогая, — произнесла одна из женщин. — У тебя есть сын, есть для кого жить, есть за кого радоваться.

Когда комья сырой земли частично засыпали лицо покойного, мальчик судорожно вздохнул. Шепот его матери вплетался в собственные мысли, и ребенок уже не понимал, что его губы беззвучно шепчут то же самое. Сейчас он чувствовал только боль, свою и своей матери. Понимание того, что отца не стало, обрушилось на него с такой силой, что мальчик задрожал. Запах сырой земли, которая забирала любимого человека из его жизни, был так силен, что от него кружилась голова. В висках пульсировала только одна единственная мысль, больше похожая на требование безумца: «Верни моего отца!». Однако пасть земли неумолимо поглощала свою жертву, пока ее черные губы наконец не сомкнулись.

Мальчик не помнил, как бросился к могиле и упал на колени, беспомощно комкая в ладонях землю. Больше он не мог сдержаться своей боли и расплакался навзрыд.

— О, деточка! — жалобно произнесла другая женщина, приблизившись к убитому горем ребенку. Она уже хотела было помочь ему встать на ноги и отряхнуться от грязи, но в тот же миг мальчик поднял голову и посмотрел на нее. Его глаза были абсолютно белыми, словно их заполонил туман.

Женщина вскрикнула от неожиданности и в ужасе попятилась назад. Прежде чем присутствующие поняли, что случилось, рука покойного внезапно пробилась сквозь землю и накрыла руку сына. Затем умерший выбрался из могилы и, шатаясь, шагнул навстречу жене. Двигался он, точно поломанная кукла, глаза его были такими же белыми и слепыми, как у сына. Несколько женщин в страхе закричали и бросились прочь, мужчины же схватились за воткнутые неподалеку лопаты. Но прежде чем они успели что-то сделать мертвец рухнул прямо у ног несчастной вдовы.

— Черная магия! Черная магия! — послышалось со всех сторон.

Эристель тряхнул головой, пытаясь отогнать от себя наваждение, а затем растерянно огляделся по сторонам. Последние минуты ему казалось, что он провалился в сон, где его отец вернулся, и теперь они снова были вместе. Земля сдалась и отдала его обратно. Вот только радости на лицах местных жителей почему-то не было. Эристель видел лишь всепоглощающий ужас в глазах собравшихся и сам испугался от того, что все на него смотрят.

— Чудовище! — вскричал один из мужчин. — Бейте его, что стоите!

— Бейте его! — эхом повторили еще двое мужчин.

Эти слова показались Эристелю какими-то дикими. За что они хотят его бить? Что он такого сделал?

Он испуганно взглянул на свою мать, которая попыталась помешать мужчине замахнуться на мальчика лопатой.

— Нет, это мой сын! — кричала она. — Эри, беги же! Беги в лес!

Этот крик отрезвил мальчика. И, прежде чем он осознал, что люди сделают с его матерью, бросился в чащу. Какое-то время он слышал крики у себя за спиной, но боялся обернуться, чтобы не увидеть перекошенные от ужаса и ярости лица своих преследователей. Страх заставлял его бежать изо всех сил, и тот же самый страх заставлял взрослых мужчин остановиться. Люди не знали, на что еще может быть способно это шестилетние чудовище, и их пыл заметно поутих.