На пересечении - Дикон Шерола

Утро в семье Двельтонь, такое же солнечное, как и у других горожан, тем не менее складывалось пасмурно. В замке разворачивались целые военные кампании, где в роли стратегического объекта выступала Арайа. Все началось с того, что Найалла категорически отказалась спуститься к завтраку и теперь требовала, чтобы младшая сестра все время проводила с ней, тем самым показывая отцу, что та на ее стороне. В свою очередь Родон настоятельно попросил Арайю держаться от «капризной барышни» подальше, чтобы та не думала, будто ее выкрутасы кто-то собирается поощрять. Найалла и Родон упрямо продолжали не разговаривать, отчего младшая Двельтонь наконец не выдержала и заявила, что не будет даже смотреть в сторону обоих враждующих до тех пор, пока один из них не пойдет навстречу другому. При этом Арайа как бы невзначай бросила фразу, что ей безумно хотелось рассказать сестре о празднике и о том, кого она там повстречала.

Услышав эти слова, Найалла совершенно потеряла покой. В голове постоянно крутились мысли о молодом враче, и, если сестра подтвердит, что он был на празднике, это могло означать, что чувства Найаллы взаимны. Взволнованная девушка мерила шагами свою комнату, не в силах прикасаться ни к книгам, ни к еде, ни к вышивке. В течение получаса Найалла боролась с собственной гордостью, после чего любопытство все-таки победило. Приняв самый что ни на есть кроткий вид, старшая Двельтонь направилась к отцу.

Как и всегда в это время, мужчина находился в своем кабинете. Последние шаги до двери Найалла проделала буквально на цыпочках. В этот миг ей казалось, что сердце в ее груди стучит настолько громко, что его наверняка сейчас слышит весь замок. Мысленно сосчитав до пяти, девушка повернула дверную ручку и осторожно заглянула в комнату.

Родон сидел за столом, склонившись над внушительной горой мелких бумажек, и внимательно просматривал каждую. Рядом лежало письмо, написанное крупным корявым почерком. Обилие ошибок в тексте говорило о том, что отправитель не был хорош в грамоте, а наличие множества чернильных клякс намекало на то, что человек вообще не привык писать слишком часто.

Найалла обратила внимание и на отдельную кучку записок, которую Родон то и дело пополнял. Он был настолько погружен в свое занятие, что совершенно не замечал приоткрывшуюся дверь, отчего голос старшей дочери прозвучал для него неожиданно.

— Что вы делаете, отец? — вкрадчиво поинтересовалась Найалла и проскользнула в кабинет. Затворив за собой дверь, она замерла на пороге и потупила глаза, чувствуя, как внимательный взгляд Родона остановился на ее лице.

Несколько секунд мужчина хранил молчание, точно прикидывая, как правильно себя повести, и Найалла испытала облегчение, когда отец наконец ответил:

— Вычисляю анонима.

В этот раз Родон решил не становиться в позу и не посмеиваться над своей старшей дочерью. Он сделал вид, что утренней ссоры не было, поэтому голос его звучал так же, как и всегда.

— Он пишет вам гадости? — Найалла осторожно сделала шаг к столу и вновь замерла, ожидая реакции отца.

— Не обо мне. О других. Если верить этому писаке, то весь наш город переполнен ведьмами, чернокнижниками и некромантами. Причем все они исключительно хорошенькие женщины. Я даже задумался, к чему мне тратить деньги на войско, когда я могу нанять несколько ведьм и выплачивать им жалованье платьями или шляпками.

— О, небеса, неужто опять этот борец с темными силами? — Найалла искренне рассмеялась, и Родон, улыбнувшись в ответ, в доказательство протянул ей письмо. Брови девушки удивленно поползли вверх, когда она дочитала до последней строчки, а затем вернула письмо обратно.

— Быть может, это полоумный Игша никак не успокоится?

Родон отрицательно покачал головой:

— Нет, это какой-то новый сумасшедший. Почерк Игши я знаю. К тому же пишет он сухо, как и положено предсказателю, коим он себя называет.

— Кстати, вы разгадали его последнее пророчество?