Пробуждение - Алиса Евстигнеева (2020)

-В таком. Это ты же от меня бегаешь, а потом ещё и смотришь испуганно.

-Не выдумывай, - сама того не замечая, перехожу я на ты.

Артём неожиданно согласно кивает, делая вид, что соглашается. Даже глаза отводит, и я, наконец-то, делаю первый вдох полной грудью. Но у него как всегда своё мнение на всё, и он тут же выдаёт.

-Боишься меня?

-Да, - просто и лаконично отрезаю я.

Не знаю, чего он ждал, задавая сей вопрос, но мой ответ его удивляет.

-Почему? – растерянно сводит брови и напрягает нижнюю губу

-Потому что от тебя у меня одни беды, - непривычно твёрдо и резко отвечаю я, и прежде, чем Артём успевает сказать что-нибудь ещё, я подскакиваю на ноги, переходя к своей привычной роли. – А теперь, Артём Владимирович, лучше вернуться в палату, вам вредно много напрягаться.

И полностью игнорируя его офигевший вид, огибаю вытянутую ногу Тертышного, удаляясь прямо по коридору.

Глава 12.

Тотальный игнор. Именно такую стратегию выбрала Марина по отношению ко мне.

-Сам привёз, сам и разбирайся, - вынесла она вердикт мужу. И я не могу сказать, что это были обычные безразличие или чёрствость, скорее уж рассудительность, благодаря которой Марине хватило одного лишь взгляда на меня, чтобы понять – проблем здесь хватит на много лет вперёд.

Мне было около десяти, годом больше, годом меньше, установить точно никто не смог, документов у меня не было, и Владимир, добывший мне свидетельство о рождении каким-то неясный и подпольным способом, выбрал дату рождения наугад. Но на самом деле мой возраст не имел никакого значения, потому что к тому времени весь мой жизненный опыт и имеющиеся навыки сводились лишь к выживанию в условиях тотальной опасности, голода, холода и развалин. Я походила на Маугли, который слабо догадывался о достижениях цивилизации.

Правда, это было не всегда так, ведь первые годы после нашего переезда из Питера, мы с мамой прожили в обычном многоквартирном доме в одном из районов Грозного в окружении семейства Алиевых. Это уже потом, по мере разворачивания всех кошмаров войны, от всей моей семьи осталась одна одичавшая я.

В общем, перед Владимиром стояла сложная задача научить меня всему, что поначалу выглядело примерно так: «Вот это стул — на нем сидят. Вот это стол — за ним едят». Меня поселили в комнату к Артёму, отдав его кровать к дикому неудовольствию остальных членов семейства Тертышных. Но если Артём ещё мог смириться с переездом на маленький диван, располагавшийся в этой же комнате, то принять всё остальное он просто не смог.

Спать я упорно лезла под кровать, забиваясь в самый дальний угол, о том что такое чистая одежда догадывалась плохо, пользоваться ванной и туалетом меня приходилось учить с каких-то основ, а привычка таскать еду из холодильника и прятать её в своих тайниках у меня пройдёт только года через три.

Поскольку Марина презрительно воротила от меня нос, то моим очеловечиванием занялась Елена Петровна – жена дяди Бори, являющаяся единственным педиатром в нашем городке. Она приходила к нам почти каждый вечер, чтобы искупать меня и попытаться навести хоть какой-то порядок в моих длинных волосах. Я недовольно фыркала он жгучей пены, что лезла мне в глаза, поэтому банные процедуры у нас каждый раз происходили с боем. Она же учила меня основам гигиены и правилам элементарного ухода за собой.

Дядя Боря тоже принимал непосредственное участие в моей жизни, стандартно несколько раз в неделю беря меня с собой в местную санчасть, когда остальные взрослые были заняты, ведь отцу проходилось работать, а на территорию военный части вести ребёнка был не вариант.

А "мой дяденька"... он просто был рядом, каждый новый день доказывая мне одну простую истину - небо над головой может быть мирным.