Семья (не) на один год - Мария Коваленко (2022)

Я так и не научилась носить бриллианты. В постели умела лишь то, чему научил он сам. По-детски ревновала Никиту к умершей жене и ее родным. Вспыхивала как спичка. Раздражала, наверное, своими глупыми просьбами и слишком сильным желанием быть рядом.

За некоторые поступки и сейчас было стыдно. Чего только стоил побег из Москвы, когда в годовщину смерти Алины я увидела Никиту с семьей первой жены. Чего стоили мои звонки, что скучаю, после которых Никита срывался с работы и спешил ко мне... На машине. Без отдыха, по семь часов за рулем.

Некоторые вещи даже вспоминать было больно, не то что пытаться понять.

Всю дорогу до загородного поселка я прокручивала в голове наше прощание. И словно в стену упиралась. В пустоту. Без поводов. Без намеков. Единственное, что не давало покоя — тот уставший взгляд Никиты и его слова: «Прости меня», перед уходом.

Тогда я поверила, что это извинение за быстрый разрыв. Как запоздалая анестезия после начала операции. Сейчас тоже в это верила. Но три года за решеткой, сразу после развода...

Для совпадения это было слишком странно.

А если не было совпадением...

Это «не было» грызло похлеще совести. Я еле высидела долгую дорогу домой. А на месте даже переодеваться не стала. Так мимо главной двери и побежала к домику СанСаныча. Не оглядываясь в сторону поскуливающего от радости Демона. Не задумываясь, знает ли хоть что-то мой старый охранник.

* * *

СанСаныч, кажется, понял, зачем я к нему прибежала, с первого взгляда. Не успела я отдышаться, он кивком отправил Галину в другую комнату, а сам отставил большую чашку с чаем на другой край стола.

— Ужинать будешь? Галя рыбу запекла. Не котлеты, конечно, но есть можно, — произнес, нахмурившись.

— Я не ужинать пришла.

Быстро сбросив сумочку на ближайший стул, я села напротив СанСаныча. Как следователь в фильме напротив подозреваемого. Только лампы не хватало, которая слепила бы глаза.

— Заведующий в больнице совсем оборзел или Филиппок где-то офранцузился?

СанСаныч качнулся вперед, и теперь уже трудно было разобрать, кто из нас в роли подозреваемого, а кто играет следователя.

— Ты знал, что Никита сидел в тюрьме? — Я не стала тянуть время. От напряжения уже все внутренности болели. Хотелось хоть какого-то понимания.

— Ничего себе сороки в наших краях! — Начбез присвистнул. — Такую новость на хвосте принести.

— Я знаю, что ты в курсе. Ты всегда все знаешь. Обо всех. — Закрыв глаза, я перевела дыхание. — Скажи почему?..

— Что почему?

— Почему ты не сказал мне, что его посадили?!

На последнем слове мой голос дрогнул, а скулы старого охранника хищно заострились.

Меньше всего он был похож сейчас на доброго, заботливого дедушку, которого я знала уже пятнадцать лет.

Ни улыбки от него, прежнего, не осталось, ни теплого взгляда.

Напротив меня сидел тот, кого боялась вся охрана и перед кем заискивали даже инспекторы дорожной службы.

Наверное, мне тоже стоило начать трястись. Уверена, СанСаныч на это и рассчитывал. Но злости скопилось так много, что никакой страх не брал.

Оттряслась. Отбоялась.

— Так почему? — уже спокойно, медленно повторила я.

— А ты не помнишь, в каком была состоянии пять лет назад? — раздраженно начал СанСаныч. — Напомнить, как днями ревела?

— Не нужно!

— А может, вспомнишь, как подписывала согласие на развод? Как тот пижон, помощник Лаевского, три часа под дождем на улице мок. Ждал, пока ты ручку в руки возьмешь и поставишь подписи на документах.

— Я помню все, что со мной происходило. По минутам. Но вопрос касался другого.

— Так ответ в том же. Не до Никиты мне было. Я не знал, как тебя на ноги поставить.

Начбез отодвинул свой стул, встал и начал расхаживать по комнате.