Мужчина откидывается назад, ерошит волосы, закрывает глаза. Руки лежат вдоль тела, ноги выпрямлены. Грудь мирно ходит вверх-вниз. Дыхание слишком спокойное для бодрствующего человека.

— Думаю, это лучше букета, — говорит чуть ли ни под нос себе. Так тихо.

Замолкает. Я тоже молчу. Кручу в руках лист и не решаюсь его открыть.

Бумага жжёт пальцы, словно её посыпали самым жгучим на свете перцем. Нетерпение зашкаливает, волнение в душе унять не могу. Но я по-прежнему сижу и смотрю на сложенный листок. Как робот.

Илларионов своим странным действием окончательно ввёл меня в ступор.

— Что там? — спрашиваю с сомнением.

— Открывай, — говорит тихо. Всё же Матвей не спит, он в полудрёме. — Не укусит, не переживай, — слегка ухмыляется. Я по-прежнему не решаюсь. Страшно.

— И всё же, — продолжаю настаивать на своём.

— Считай, сюрприз, — открывает веки, с трудом фокусирует взгляд. Мда… Никогда ещё я не видела Илларионова настолько уставшим.

— Я с некоторых пор ненавижу сюрпризы, — отвечаю смотря ему прямо в глаза. — Последние шесть лет.

— Этот тебе понравится, — убеждает. Делает вид, что моя колкость его не задела. — Поверь.

— Ну ладно, — произношу уже другим тоном. Щурю глаза. — Попробую, — собираюсь с мыслями. Фиг знает, что там! — Но учти, если мне не понравится…

— То ты больше никогда мне не поверишь, — озвучивает вслух то, что я хотела сказать.

— Именно! — подтверждаю. Вижу, как лукавая улыбка расползается у Илларионова на губах.

— Понравится, — опять начинает засыпать. — Я в этом уверен.

Открываю лист. Читаю. И не могу поверить глазам! Матвей сделал то, что я считала совсем невозможным!

Любой бы пальцем покрутил у виска! Совершенно любой! Никто бы даже браться не стал, не то, что поверить! Перечитываю ещё раз. Потом ещё. И ещё.

— Этого не может быть, — шепчу.

— Это правда, — утверждает. — Я всё проверил.

Подскакиваю с места, бросаюсь к нему на шею.

— Спасибо! — шепчу. Эмоции переполняют.

Слезы от счастья и облегчения льются из глаз, забирают с собой весь пережитый страх и горе.

Нет! Я не дочь Апрельского! Я папина дочь. Зайцева самая настоящая!!

— Но…Как?? — не понимаю. Каша в голове. — Как такое вообще возможно?!!

— Сделай мне кофе, тогда расскажу, — просит меня. — Я еле сижу.

— Лежишь, — поправляю его.

— Лежу, — ухмыляется. — Так кофе сделаешь? — приоткрывает один глаз.

— Пойдём, — поднимаюсь с шезлонга. Зову за собой.

Приходим на кухню, Матвей садится на стул. Хорошо, что это не табуретка! Иначе бы упал.

Мне с какой-то стороны даже стыдно его в таком состоянии мучить расспросами, но я сама понимаю, что до утра не дотяну.

Быстро, насколько это возможно в масштабах трёхметровой кухни, нахожу турку и молотый кофе. Варю крепкий ароматный напиток, наливаю в чашку, ставлю на стол.

— Держи, — обращаюсь к Матвею. Он с трудом вырывается из дрёмы.

— Спасибо, — делает глоток, морщится. — Крепкий какой, — смотрит на меня хитро. — Специально такой сделала?

— Чтобы ты на полуслове не уснул, — подтверждаю.

— С чего хочешь начать? — задаёт самый странный на мой взгляд вопрос.

— С начала! — заявляю бескомпромиссно.

— Хорошо, — обречённо произносит. — Но лучше тебе всю правду услышать не от меня.

— А от кого? — не понимаю.

— Марина! Заходите! — громким голосом зовет Матвей. Поворачиваю голову вбок и теряю дар речи.

Глава 48. Света

— Мама? — произношу на выдохе, стоящая женщина в дверях кивает в ответ. Глазам не верю. Моргаю.

Нет! Это точно она!

— Мама! — подскакиваю с места, несусь к двери. — Мамочка! — развожу руки в разные стороны, обнимаю её.

Чувствую такие же крепкие объятия на своей талии.