Лучшая из лучших - Алексей Мошков (2022)

У нее глаза освещаются вспышками. И если их видит только Фомин, они от этого становятся бесценными. Целые изумрудные океаны, озаряемые отсветами молний в грозовом небе. Его океаны. Он один ныряет в их зеленые волны.

Он не позволит этим волнам разбиться о камни прибрежных проблем. Он исследует каждый квадратный сантиметр каменистого дна и перетрет в мелкую пыль все найденные булыжники, оставив только золотые крупицы песчаника.

А она ему поможет, если захочет.

Она захочет, ей не все равно.

Она пьет белое полусухое вино и прислушивается к себе, пытаясь понять, что произошло.

— У тебя все в порядке?

— Ну, вроде бы да… А почему ты спрашиваешь?

— Моя интуиция издает странные звуки…

— Ты тоже слышишь эти голоса в голове?

— Сами по себе мне голоса не мешают, но этот местечковый акцент…

— Очень тебя понимаю! Иногда мне кажется, что я схожу с ума.

— Подожди, я схожу с тобой!

Вот это было одной из множества черт, которые Фомину безумно нравились в ней. Настя была потрясающе легка в общении. За недолгий срок их знакомства он не мог припомнить ни одного момента, за исключением их первой встречи, в котором общение становилось бы неловким или обременительным. Легким было даже молчание.

Нет, не будет он ее в это втягивать. От бабушки ушел, от дедушки ушел, из дому в семнадцать лет ушел, и от инспектора-ящерицы уйдет. Еще и прищемит хвост всей этой паскудной системе в его лице. Главное — убрать вовремя пальцы, чтобы не откусили.

Но гораздо важнее сейчас было прояснить вопрос с Ингой, мать ее волшебницу, Витальевной. По информации, которую Фомину удалось собрать по собственным каналам, гражданка Павлова трудилась социальным работником, воспитывала дочь пяти лет и имела на иждивении престарелую маму.

Сведения об отце ребенка терялись там же, где и он сам — в темноте подземных переходов, куда биологический папаша, очевидно, вышел за сигаретами в один из вечеров вскоре после рождения дочери и до сих пор не вернулся. Неизвестно, бросил ли он курить, но бросить даму сердца с малышкой ему удалось. Хорошо хоть, что Фомину отцовство не приписывают — в такую историю точно ни один суд бы не поверил.