Лучшая из лучших - Алексей Мошков (2022)

Нетрудно понять, что двигало этой женщиной: в какой-то момент более чем скромной зарплаты сиделки стало отчаянно не хватать на бытовые нужды, растущие вместе с ребенком не по дням, а по часам. Алиментов спрашивать не с кого, пенсия мамы едва покрывает расходы на коммуналку и лекарства — с голодухи только и остается промышлять брачными аферами. Вопрос в другом: сама она это придумала или кто-то научил? И насколько близко этот кто-то сумел подобраться к частной жизни Фомина? Ведь нужно было как минимум добыть о нем информацию, а он не привык разбрасываться сведениями о себе. Даже страницы из соцсетей давно поудалял. Стало быть, речь шла о закрытых источниках. Допустим, выписку из реестра предпринимателей получить несложно, это есть в открытом доступе. Налоговые декларации при желании также можно поднять на официальных сайтах. Но вот адрес прописки содержится только в базах паспортного стола, а их на каждом столбе не расклеивают. Значит, у Инги есть контакты в соответствующих инстанциях. Может быть, даже в налоговой. Имеется там одна ящерица… Впрочем, пока это были всего лишь домыслы. Прежде чем делать выводы, необходимо лично засвидетельствовать Инге Витальевне свое почтение. Бывшая жена как-никак. Судя по добытому адресу, она жила в одной из типовых хрущевок спального района. Внешне ничем не примечательный дом терялся среди десятков таких же в своем окружении. Единственное, чем он выделялся, так это мастерской по ремонту обуви на первом этаже, на входной двери которой висела синяя табличка с режимом работы. В будние дни сапожных дел мастер трудился с девяти до трех, в субботу и воскресенье — до двух, а выходные наступали, когда владелец впадал в соответствующий эмоциональный настрой, о чем честно предупреждала пометка внизу таблички: «Выходной — когда запью».

Фомин потыкал в кнопки домофона, но тот оказался отключен. Поднявшись на третий этаж, он остановился перед дверью и ткнул кнопку звонка. Ответа не последовало. «Может, на балконе или в туалете?» — подумал Фомин и снова нажал кнопку. Но мелодичная трель звонка явно не вызывала никакой реакции у хозяина. Фомин прислонил ухо к двери, но с той стороны не доносилось никаких звуков. Вновь надавив ладонью на кнопку, он решил в этот раз проявить настойчивость и дать длинный сигнал.

Наконец в глубине коридора кто-то кашлянул, послышались шаркающие шаги, и дверь открыл неопределенного возраста мужчина с густой щетиной, клоками торчавшей на его круглом лице. Образ дополнялся взъерошенными волосами и безумными красными глазами.

— Здравствуйте, — обратился к нему Фомин. — А как бы мне пообщаться с Ингой Витальевной?

— С какой еще Витальевной? — хриплым голосом переспросил открывший.

— Павловой, — уточнил Фомин, одновременно уловив ноздрями запах перегара.

— Не знаю я никакой Павловой, — растерянно ответил красноглазый, пытаясь понять, чего от него хотят. — А ты кто?

— Я из пенсионного фонда, — Фомин решил сменить тактику. — Ей положено пособие по уходу за ребенком.

Никак не можем до нее дозвониться, а в документах указано, что она проживает по этому адресу.

— Погоди, чего-то я никак не раздуплюсь, — стоявший в дверном проеме мужичок наморщил лоб, отчего клоки щетины стали похожи на ежиные иголки. — А… Это Инга, что ли?

— Да, — облегченно выдохнул Фомин. — Знаете ее?

— Знаю, как не знать. Свояченица. Нет, постой… Дочка сожительницы моей, жены то есть. Гражданской, бывшей, — мужик перебирал в памяти обозначения близких и не очень родственников, пытаясь вспомнить, кто кому кем приходится. — Падчерица она мне, вот!

— Я так понимаю, она здесь не живет? — уже безо всякой надежды спросил Фомин.

— А чего ей тут делать? У нее квартира есть, пусть там и торчит с мамашей своей.