– Да, окончательно и бесповоротно влюблена в Тео. А он любит меня. И… – я с трудом сглотнула, – у нас будет ребенок.

Она сидела в кресле, уставившись на меня.

– Этого мы тоже не планировали, но так получилось. Мы счастливы, и я надеюсь… – слезы навернулись на мои глаза и пролились, – я надеюсь, что ты тоже сможешь порадоваться за нас.

Беверли еще мгновение смотрела на меня, потом прижала руки к груди и расхохоталась. Она смеялась сквозь струящиеся по щекам слезы. Погрозила мне пальцем, затем наклонилась вперед и обхватила мое лицо ладонью.

– О, милая. Милая девочка, да, конечно, я счастлива. Это самое удивительное, что я когда-либо слышала.

Она притянула меня к себе и крепко обняла, тихо плача. Поглаживая мои волосы с материнской лаской, которой я не чувствовала уже много лет.

Робкая надежда вспыхнула и замерцала в моем сердце.

«Моя мама тоже может так думать».

Глава 42

Тео

Мне написала Дена.

Я уже сто лет не ела пастрому на ржаном хлебе в Sully’s. Встретимся там в полдень?

Я толкнул Кейси, которая все еще спала, свернувшись калачиком в моей кровати.

– Дена хочет встретиться в Sully’s за ланчем.

– В Sully’s?

– Это бильярдный зал, в котором мы тусовались в колледже. У них убийственные сэндвичи. Их пастрома на ржаном хлебе…

– Остановись. Мне трудно даже думать об этом, – проговорила Кейси. – Я очень устала без всякой причины, и если ты еще раз скажешь «пастрома», меня стошнит. Но ты иди. Наслаждайся.

Я заметил легкую улыбку на ее губах, когда наклонился, чтобы поцеловать ее на прощание.

Был сонный воскресный полдень, и бильярдная почти опустела. Музыкальный автомат проигрывал Джонни Кэша, в то время как полдюжины посетителей пили пиво в баре или играли в бильярд. Я нашел свободный стол и решил сделать пару ударов, ожидая Дену.

Уже приготовился к удару, сгорбившись, двигая кий между пальцами, когда кто-то схватил его позади меня.

– Какого черта?..

Я обернулся.

– Мне пришло сообщение от Дены, – сказал Оскар, мрачно глядя на меня. – Она заявила, что хочет сэндвич с пастромой!

– Я получил такое же, – усмехнулся я, – у твоей жены выдающийся ум.

Оскар издал звук, похожий на смех.

– Сыграем партейку?

– Конечно.

Мы играли в «Восьмерку», не говоря ни слова, но решая, что делать дальше и после нескольких недель молчания привыкали снова находиться рядом друг с другом.

– Давненько я здесь не был, – заметил Оскар в конце игры, натирая синим кубиком мела кончик кия. – Со времен Университета Невады, верно? До того, как Джона отправился в «Карнеги».

– Кажется, да, – согласился я. – Пива?

– Почему бы и нет?

Я подал знак бармену, чтобы тот налил две порции, а Оскар склонился над столом, выстраивая удар, прицеливаясь. Потом послал кий вперед и с мощным треском затопил желтую пару.

– Отличный удар, – похвалил я.

– Ты помнишь тот вечер? – спросил Оскар, готовясь к следующему удару. – Джона так сильно ударил биток на восьмеричном шаре, что тот прыгнул на соседний стол и утопил их восьмерку. – Он усмехнулся. – Это было чертовски эпично.

– Тогда он заявил, что это считается, потому что он так сказал, – посмеялся я.

– Да, точно, так и было. – Оскар посмотрел на место, куда собирался отправить следующий удар, затем его глаза метнулись ко мне. Он со вздохом отошел от стола. – Мне очень жаль, старик. Все дерьмо, что я тебе наговорил. Это было неуместно.

Я почувствовал, как узел напряжения ослабевает в моем животе.

– Все нормально. Я понимаю, почему ты это сказал.