Ежевичная зима - Сара Джио (2014)

– Единственное, что я помню о похоронах Томаса, – это огромная куча земли и маленький гроб, – продолжал Уоррен. – Гроб был отделан золотом. Я никак не мог понять, зачем такую красивую вещь опускают в землю. Отцу пришлось держать Джозефину. Она едва не бросилась в могилу Томаса. Шестилетнему мальчику было страшно все это видеть.

Я вздохнула.

– Значит, вам было шесть, а ему сколько?

– Он был немного моложе меня, – помолчав, ответил Уоррен.

Я услышала шум на другом конце провода и голос медсестры.

– Спасибо, Уоррен. Не буду вас больше задерживать. Я вас скоро навещу.

– Конечно, дорогая. Приезжай, когда захочешь.

* * *

Ключи от «БМВ» Этана лежали на кухонном столе. Я всего пару раз водила его машину, предпочитая такси автомобилю с механической коробкой передач. Смена скоростей на холмистых улицах Сиэтла пугала меня, особенно после того, когда однажды я не справилась с управлением. Я поклялась больше никогда не садиться за руль «БМВ». Это была вотчина Этана, не моя. Таков был молчаливый уговор после несчастного случая. Как и во многом другом за последний год, незримая черта отделила его мир от моего. Но ключи поблескивали в утреннем свете. Куда легче было доехать до кладбища на машине, чем на такси или с пересадками на автобусах. Я ненавидела автобусы, поэтому взяла ключи и бросила их в сумку.

На лифте я спустилась в подземный паркинг. Положив сумку на пассажирское сиденье, я села в машину и втянула носом воздух. В машине пахло Этаном, его одеколоном, его кожей и – я подобрала кусочек картошки-фри с приборной доски – его тайной страстью к фастфуду. Я улыбнулась про себя и отправила картофелину в пластиковый пакет для мусора на заднем сиденье.

Завизжали шины, и я выехала из гаража на улицу. Я чувствовала себя вполне уверенно. Включила радио, и из динамиков полилась песня «With or Without You» группы «U2». Я почти не заметила высокие холмы, пока добиралась до скоростного шоссе. Я прибавила громкость, музыка успокаивала меня. В то утро, когда хоронили младенца, мне дали валиум. Из-за лекарства я была заторможенной, сонной, но эмоции как будто отключились. Меня как будто завернули в большое пушистое одеяло, теплое и прочное. И все-таки я жалела о том, что приняла таблетку. Я должна была чувствовать свое горе. Мне нужно было поплакать. Зато теперь, въезжая на машине в ворота кладбища, я делала все совершенно осознанно, чувствовала каждый удар своего сердца, каждое воспоминание, каждое сожаление.

Я осторожно вышла из машины, заперла ее, нажав кнопку на брелке сигнализации, и посмотрела вверх на поросший травой холм. Детьми мы с моим младшим братом часто играли на кладбище возле дома. Отец предупредил нас, чтобы мы не подходили слишком близко к надгробиям. «Ходить по мертвым – это неуважение», – сказал он тогда. После этого я всегда следила за тем, чтобы ходить по кладбищам аккуратно. Но однажды мой брат спрятался за надгробием и выскочил оттуда с криком: «Бу!» Я так испугалась, что отшатнулась назад и наступила на землю возле камня, под которым покоилась маленькая девочка, умершая в 1940-х годах. Я чувствовала себя ужасно. Папа говорил потом, что ничего страшного не произошло, что я не потревожила могилу малышки, но я проплакала всю дорогу до дома. Я так расстроилась, что не могла ехать на велосипеде, и папе пришлось катить его, придерживая за руль.

Солнце мягко касалось моих волос. Я была благодарна за его тепло после снежной бури, обрушившейся на город неделей раньше. Интересно, как выглядело кладбище, когда на всех надгробиях лежал снег, похожий на глазурь на торте?