Когда мы упали - Тилли Коул (2022)

Я молилась каждую ночь, прося дать мне сил, чтобы все это пережить.

«Я не хочу умирать, – умоляла я. – Я хочу, чтобы сон Остина о нас сбылся».

– Мы так скучали по тебе, Лекс, – призналась Молли, подавляя нахлынувшие эмоции.

– Обещай, что поговоришь с нами, если вновь падешь духом. И, если возможно, мне бы хотелось скрепить обещание кровью.

Я взглянула на Касс и попыталась исполнить ее просьбу, скрестив слабые пальцы. Какое-то время мы сидели молча, просто наслаждаясь нашей близостью.

Раздался стук в дверь, и вошел Роум, лицо его казалось безжизненным. Взглянув на меня, он проговорил:

– Время пришло.

Хорошее настроение исчезло. Я попыталась сесть, но тут же упала обратно.

– Эй, детка! Что ты творишь? – в панике вскричала Касс. Подруги вскочили, намереваясь уложить меня обратно в кровать.

Я протянула руку.

– Нет! Я нужна Остину. Я не могу позволить ему пройти через это в одиночку.

Молли взглянула на Роума, и тот кивнул.

– Дай мне минутку.

С этими словами он вышел за дверь, но через несколько минут вернулся с инвалидным креслом. С ним вместе пришла медсестра, которая тут же принялась отцеплять меня от капельницы, а потом прикрепила пакет с жидкостью к спинке инвалидного кресла.

Подойдя ко мне, Роум спросил:

– Можно я перенесу тебя в кресло?

Борясь с обычной паникой, что кто-то прикоснется ко мне, особенно к спине, я быстро кивнула. А когда Роум взял меня на руки и усадил в кресло, я затаила дыхание и закрыла глаза.

Это ради Остина.

Ради Леви…

Ради Кьяры.

Мне просто нужно добраться до Остина.

– Ты уверена, что достаточно для этого сильна, милая? – спросила Элли, и я кивнула. Касс, взявшись за ручки кресла, повезла меня по коридору к палате, где лежала мама Остина. Когда мы остановились у двери, я кивком попросила Роума ее открыть.

Касс ввезла меня внутрь, и я тут же увидела Леви и Остина. Они сидели по обе стороны кровати, расстроенно сжимая безвольные руки мамы. У изголовья находился доктор.

Остин бросил на меня взгляд, и лицо его исказилось от боли. Он тут же кинулся ко мне, опустился на корточки и положил голову на мои колени. Устало подняв руку, я провела пальцами по темным, спутанным волосам.

– Не думаю, что выдержу, эльфенок, – сдавленно пробормотал он.

Сдерживая собственные слезы, я проговорила:

– Выдержишь, малыш. Ты должен быть сильным.

Подняв взгляд, я увидела Леви, одиноко сидевшего на узкой маминой кровати. Мальчик выглядел совершенно потерянным.

Протянув руку, я улыбнулась Леви, а он сглотнул в ответ.

– Иди сюда, милый, – произнесла я.

Леви нерешительно шагнул вперед, а потом остановился и спросил:

– Ты… теперь с тобой все хорошо, Лекс? Ты все еще моришь себя голодом? Выглядишь совсем тощей…

Пытаясь не рассмеяться в ответ на его откровенные слова, я прошептала:

– Со мной все будет хорошо, милый. Обещаю…

И Леви дрожащими пальцами сжал мне руку, так, будто считал источником силы.

Когда доктор прочистил горло, Остин поднял голову.

– Остин, Леви, сердцебиение вашей мамы замедляется. Пришло время прощаться.

Остин поднял на меня взгляд, и, дождавшись, пока я отпущу Леви, встал, взял брата за руку и повел к кровати.

Свободную руку Остин протянул ко мне, и Роум подвез меня ближе. Остальные друзья в почтительном молчании встали у дальней стены.

– Подождите! – вдруг сказал Остин и полез в карман за айфоном. Я наблюдала за ним, сбитая с толку. Выбрав песню из плейлиста, он нажал на кнопку воспроизведения и положил телефон возле головы мамы.

Из динамика донеслись тихие звуки «Аве Марии», и Остин печально взглянул на безмятежное лицо матери.

– Она плохо спит без этой песни. А, услышав ее, начинает улыбаться… Ведь песочного человека всегда нужно встречать с улыбкой.