– Лекси… не отпускай… пожалуйста. Черт, не бросай меня одного. Я не смогу со всем справиться…

Его потребности противоречили моим собственным, и я ощущала себя виноватой. Но когда Остин поднял голову, я взглянула в темные глаза и поняла, что непроизвольно кивнула и обвила руками его шею. Веки Остина опустились, словно бы мое прикосновение наполнило его покоем и умиротворением.

В ответ на его реакцию я провела пальцем по маленькой красной татуировке в виде геральдической лилии на затылке, отстраненно размышляя, что же она означала.

«Лексингтон, нет. Не подходи слишком близко. Он подумает…»

«Нет, не сейчас», – мысленно крикнула я, заглушая звучащие в голове слова.

Я загнала голос в самые дальние уголки сознания и вновь переключилась на Остина, большим пальцем обводя кружочки на его коже. Нечто сродни спокойной медитации.

Журчание воды в фонтане справа создавало гипнотический эффект. Время от времени ему вторило уханье совы, сидевшей где-то на яблоне. Я пыталась осознать происходящее. Я находилась в больнице и утешала Остина Карилло. А это место я ненавидела больше всего на свете.

В конце концов слезы Остина иссякли, и он задышал ровнее. Но я по-прежнему выводила круги на его коже. Лишь это помогало мне держать себя в руках.

Словно следуя моему примеру, пальцы Остина заскользили вдоль моего позвоночника, вверх и вниз.

«Он что, считает позвонки? Они достаточно выступают? А он… он…»

– Лекси? – пробился сквозь панику хриплый голос Остина, и палец мой тут же замер.

– Да? – нервно ответила я.

– Никому не говори об этом, ладно? – Остин повернулся, и теперь я видела его лицо. Я чувствовала, что могу потеряться в его завораживающих итальянских глазах. Они казались такими темными, что почти отливали синевой. Волосы уже прилично отросли, и прядка цвета черного дерева упала на проколотую в двух местах бровь. В оливковую кожу были продеты серьги в виде булавок.

– Клянусь, это станет нашей тайной, – пообещала я.

Остин лишь недоверчиво усмехнулся.

– Очередная тайна к куче уже похороненных нами?

– Похоже, это у нас получается лучше всего, – вздохнула я.

Он улыбнулся. Я тоже растянула губы, радуясь, что он смог отыскать сейчас хоть что-то забавное. Ведь он явно страдал, потому что кто-то заболел. Мне отчаянно хотелось узнать, кто именно.

Я неосознанно потянулась и смахнула непослушную прядь волос с его лица. И тут же замерла, поняв, что сделала.

Отдернув руку, я покраснела.

– П-прости.

Остин сам пригладил разметавшиеся волосы.

– Так лучше? – хрипло проговорил он.

У меня внутри все перевернулось. Он прежде не вел себя так… почти дружелюбно.

На шее Остина я заметила еще одну геральдическую лилию, более декоративную. Восхищаясь замысловатыми листочками изящного цветка, я проговорила:

– Мне нравится этот символ. Он что-то значит для тебя, раз ты нанес его на кожу?

В глазах Остина появился блеск.

– Это эмблема Фиренцы… Прости, Флоренции. Так для тебя звучит привычнее. Той, что в Италии. Моя… мама оттуда родом.

Почему-то его ответ вызвал во мне грусть. Вероятно, из-за того, что в голосе Остина слышались отголоски страданий, когда он нерешительно говорил о маме.

О, нет… должно быть, все дело в ней…

Быстро осмотрев сад, я взглянула на Остина и попыталась разрядить мрачное настроение.

– Ты вообще слезешь сегодня с моих колен?

Я тут же пожалела о своих словах.

На лице Остина появилось смущение. Поднявшись, он убрал руки с моей спины. И я испытала чувство потери.

Чуть сдвинувшись в сторону, он привалился спиной к белой скамейке и задрал голову к небу. Глаза его, казалось, заблестели, и Остин пробормотал:

– Чертовы звезды.