Жестокий бог - Л. Шэн (2022)

– Я не боюсь тебя, Спенсер, и твои милые речи в стиле «я тебя уничтожу» меня не колышат. Как и раньше, я буду спать, как младенец. Но раскрою тебе правду, у меня нет романтических чувств к твоей девушке. Она моя подруга. А это значит, что она всегда будет рядом со мной. Также это означает, что, если ты сделаешь ее счастливой, у нас с тобой не будет проблем. Но если ты причинишь ей боль… – он замолчал, с усмешкой покачав головой. – Твой длинный язык и богатый папочка не смогут спасти тебя от моей мести. Спокойной ночи, детишки. – Он закрыл за собой дверь.

Вон уставился на меня с такой яростью, что его всегда безупречно гладкая кожа покрылась морщинками вокруг сведенных бровей и поджатых губ.

– Сними наручники, – приказал он.

Я схватила ключи с тумбочки и вставила их в замок, отчего пришлось наклониться к Вону. До сих пор между ног ощущался тупой, пульсирующий жар от оргазма, подаренного Рафферти, и это заставило меня еще раз содрогнуться над Воном, который сжал свою напряженную челюсть так, что чуть не треснула кость, и даже не осмелился взглянуть на меня. Как только я освободила его, он встал, затягивая шнурки на ботинках.

Он собирался уходить.

Я притворилась, будто мне плевать, бросилась на матрас и взяла книгу фэнтези с прикроватной тумбочки, вынимая закладку с того места, где остановилась. Если он хочет вести себя как лицемерный ублюдок, то пожалуйста, но только не со мной.

Мне казалось, он выйдет за дверь и вернется после того, как остынет, а это случится примерно через десять лет, судя по его настроению. Вместо этого он бросился в угол моей комнаты, схватил чертежный стол и ударил его о стену, сломав пополам. Затем схватил рубашку Поупа, все еще валявшуюся на полу, открыл окно и выбросил ее. После этого Вон повернулся к стене и ударил по ней кулаком. Я услышала хруст костей и вскочила, подавив вопль.

Его рука.

– Что ты делаешь? – в отчаянии воскликнула я. – Ты же навредишь себе и не сможешь работать.

Не обращая на меня внимания, Вон подошел к скульптуре, скрытой бежевой тканью. Окровавленной рукой он поднял тряпку и отбросил ее в сторону, обнажив мою величайшую слабость.

Скульптуру.

Испорченную. Разрушенную. И все же каким-то образом остававшуюся по-своему совершенной.

Он стоял перед ней, задрав подбородок и тихо насвистывая. Его самообладание возвращалось в норму.

– Кто-то поддался чувствам и закатил гребаную истерику, – выпалил он, в его голосе не слышалось ни капли удовольствия.

Я подбежала к нему, схватила с пола ткань и набросила ее обратно на статую.

– Ты не имел права. – Я толкнула его в грудь.

– Правда? – Он горько рассмеялся мне в лицо, отталкивая меня назад.

Это был первый раз, когда Вон был груб со мной физически. Первый раз, когда я услышала, как он повысил голос.

– Там какой-то чувак разгуливает по коридору с твоим запахом и блестящими губами, потому что ты терлась о его лицо, и ты говоришь со мной о правах? Ты сумасшедшая. – Он покачал головой, будто не мог поверить, что связался с кем-то настолько ненормальным.

Я пожала плечами.

– Кстати, о двойных стандартах. Как поживает Арабелла? Видел ее недавно? Ну, знаешь, не сверху?

Спала ли она только с моим отцом? Господи, лишь от одной мысли об этом мне становилось тошно.

Вон провел рукой от скулы к подбородку, раздраженно потирая кожу. Он размазал кровь со своих раненых костяшек по всему лицу.

– Откуда, черт возьми, мне знать? Я обменялся с ней шестью словами за всю свою жизнь, включая поездку в Индиану. Ты встречаешься с этим парнем каждый божий день. Хорошо попрактиковалась за все эти ночи?

Я склонила голову набок и моргнула.

– Как ты узнал, что он приходил сюда каждую ночь?

Его щеки очаровательно покраснели, отчего он показался таким юным. Затем Вон посмотрел в сторону и нахмурился.

– Это была ошибка.

– Тогда исправь ее. Уходи.