Великан - Айя Субботина (2021)

Когда пинают и макают рожей в дерьмо тебя самого, о чужих неприятностях как-то не думаешь.

— Уехала сразу после избиения. Не знаю, куда. Она не из нашего района, так что никаких подробностей.

— А ее родители? Даже разбираться не приходили? Вот так взяли и просто уехали?

— Не знаю, - она пожимает плечами. – Возможно, и приходили. Но, насколько мне известно, ни одну из девчонок, что участвовали в той драке, никуда не вызывали. Хотя сама драка никакой тайной не была, по крайней мере, среди учеников. Многие ее видели.

— А почему ты ничего не рассказала?

Знаю, что вопрос злой и ответ на него очевиден, но все равно спрашиваю.

— Страх? – улыбается девчонка и неопределенно поводит плечами. – Зачем? Чтобы занять ее место?

Что ж, зато честно. Хотя бы в этот раз.

А вообще, поганая история. И самое поганое в ней то, что каждый из нас, кто подвергался травле, всегда оставался со своими обидчиками один против всех. Мы всегда были изгоями, на которых нападали кучей, сворой, давили числом. И если кто-то поначалу даже и пытался сопротивляться, то постепенно его волю подминали под бесконечным потоком насмешек и издевательств.

Я и сам когда-то пытался, когда все только начиналось, когда насмешки еще не были слишком злыми, а тычки больше походили на детскую возню. Но потом ты даешь слабину, даешь повод думать, что испугался, что тебя можно пинать. И окружающие сразу это чувствуют, подхватывают, чтобы раздуть огонь ненависти к тебе еще сильнее. Ладно, пусть не ненависти, хотя именно так иногда и кажется, когда в сеть просачиваются видео с избиениями детей детьми.

Мы в школе, как маленькие хищники, запертые в клетке. И если у одного из нас появится кровь, хотя бы капля, хотя бы раз, выжить в дальнейшем ему будет очень непросто.

Лишь единицы способны давать отпор снова и снова, скалиться и кусаться каждый раз, когда на них нападают. К сожалению, я к таким не относился.

Но мне в некоторой степени повезло, у меня получилось использовать собственное унижение, как пружину к тому, чтобы все-таки измениться. А у скольких не получилось? У скольких на всю жизнь осталась психологическая травма, дающая о себе знать, возможно, в самых неожиданных жизненных ситуациях?

Да и у меня, возможно, осталась. Просто пока никак себя не проявляет.

Счастливое и радостное детство?

Как бы ни так.

Злое и со следами крови на разбитых губах. Со страхами и комплексами, пустившими в тебя корни так глубоко, что вряд ли выкорчевать за всю жизнь.

Дети - цветы жизни?

Возможно, для своих родителей. Возможно, пока еще не познал вкус удовлетворения от того, что другому плохо. Плохо по твоей вине, от твоих действий или слов. Это же так круто быть сильнее и пользоваться своей силой. За тобой пойдут другие, менее сильные, более приспособленные к конкретной обстановке и ситуации, они станут смотреть тебе в рот, ждать, что ты скажешь. Лишь бы не оказаться на месте того неудачника, кто чем-то тебе не угодил.

Своего ребенка или своих детей, как уж получится, я буду учить бить в ответ на издевательства и оскорбления. Буду учить стоять за себя. И неважно, мальчик это будет или девочка. Уметь дать в морду в ответ на летящую в тебя грязь уметь надо. И пусть лучше это умение никогда им не пригодится, чем случится нечто подобное, как было со мной или этой девчонкой.

Глава тридцать седьмая

— В чем же твои откровения? – спрашиваю я.

— В том, что мне стыдно. И за нее, и за тебя. Правда стыдно, - ее лицо искажается подобием боли, руки на коленях немного подрагивают. – Особенно за тебя. А еще мне противно. На саму себя. За то, что не слышала то, что не хотела слышать. За то, что не видела то, что не хотела видеть. Пряталась и боялась, как и все. Думала, что так для меня будет лучше. Только стало хуже.