Твои - Алайна Салах

— Маме нужно на работу и завтра мы уезжаем. — Надув дрожащие губы, она смотрит на меня с надеждой. Мол, можешь что-нибудь сделать?

— Будешь сок, зайчонок?

Не дожидаясь ответа, я достаю из холодильника упаковку, наливаю в стакан и протягиваю ей.

— Пей, — треплю по голове. — Сейчас вернусь.

Нет, Рада определенно особенная, потому что только особенная женщина могла настолько вывести меня из себя. Когда я без предупреждения толкаю дверь в спальню, в голове крутится только одна кровожадная мысль: тряхнуть ее так, чтобы мозги наконец встали на место.

— Мог бы и постучать, — сухо произносит она, бросая свернутую тряпку в раскрытый чемодан.

— Ты что делаешь, а? — оглушительно рявкаю я. — Что бы внутри тебя не происходило, остановись и подумай — стоит ли оно того? Чтобы рушить то, что между нами случилось и дочь до слез доводить?

— Я уже сказала, что мне нужно на работу, — монотонно повторяет она, скрещивая руки на груди. — Пара дней все равно ничего не решили бы, и Полинка так же плакала. Она к тебе привязалась. Это было ожидаемо.

— А ты? Ты не привязалась?

— Привязалась, но не настолько, чтобы забыть, что отношения на расстоянии — дохлый номер. Думаю, к твоему следующему приезду мы оба обо всем забудем.

Тут мне приходится глубоко вдохнуть, чтобы справиться с тем, что клокочет в груди. Непонимание. Негодование. Удивление. Боль. Да что с ней такое? Откуда взялась эта холодность, граничащая с презрением?

— С самого приезда я отдавал отчет в том, что делаю. Я не какой-нибудь сопливый пацаненок, который без последствий захотел пообжиматься с понравившейся девочкой из лагеря. Никто не вел речь об отношениях на расстоянии. Я уже говорил: для меня это не шутки.

— Видишь, как бывает, — рот Рады кривится в подобии улыбки. — Ты отдавал себе отчет, а я нет. Приезд в Москву показал, что мы с тобой слишком разные и по-разному смотрим на жизнь. А я не в том возрасте, чтобы витать в облаках.

— Тебе всего двадцать пять, спешу напомнить. Не семьдесят, и не восемьдесят. Да, мы определенно отличаемся, как и миллионы людей на земле, но непримиримых разногласий между нами я не заметил.

Рад опустила глаза, кусает губу. Я перевожу взгляд на ее чемодан. Собран уже наполовину.

— Слушай, Снежок… — Заткнув гнев подальше, я понижаю голос и говорю мягко в надежде до нее достучаться. — Примерно могу догадаться, что тебе не понравилось. И пусть в масштабе отношений это полная ерунда, я готов все обсудить. Только ты должна озвучить сама все, что тебя не устраивает. Нам нужен доверительный диалог.

Я вижу, как расправляется ее грудь от затяжного выдоха, как поджимаются пальцы на ногах. На кухне Полинка пьет сок, и я хочу выйти к ней с хорошими новостями.

— Я уже сказала, — упрямо повторяет она через паузу. — Мне нужно на работу.

Не в моих правилах умолять. Она взрослая женщина, даже если ведет себя как малолетка. Происходящее выше моего понимания, но сейчас мне ничего не остается, кроме принятия. Скандалы, крики, сопли и угрозы не мой стиль.

Кивнув, я берусь за дверную ручку. Прости, зайчонок, но твою упрямую мать не переубедить. Поворачиваюсь. Рада по-прежнему разглядывает пол.

— Права ты в одном. Так как есть у нас бы действительно не получилось. Но не из-за расстояния. Отношения это всегда открытость и уязвимость. А ты к такому не готова.

51

Если в день прилета толпы, снующие по столичному аэропорту, казались мне чем-то диковинным, то сейчас такого ощущения нет. К шуму и обилию народа очевидно быстро привыкаешь, как и к многому остальному.

— Сама покатишь? — с деланным удивлением переспрашивает Роберт на Полинкину просьбу отдать ей чемодан.

Кивнув, она перехватывает розовую ручку и сосредоточенно поправляет самолетную подушку на шее.

— Он же на колесиках. Совсем не тяжелый.

— Выглядишь как настоящая путешественница, — с улыбкой комментирует он.