Твои - Алайна Салах

Я улыбаюсь. Часто я грызла себя за то, что многое в отношению Полины могла бы сделать лучше, но сейчас полностью согласна со сказанным. Да. Я все сделала идеально. Потому что в Полине я бы ничего не стала менять.

— Если задам один вопрос: ответишь честно?

Приподняв голову, я с подозрением щурюсь.

— Только не говори, что будешь пытать меня насчет моей интимной жизни?

— Нет конечно, — серьезно отвечает Роберт, убирая прядь волос с моего лба. — Меньше знаешь — крепче спишь.

И ведь не поспоришь.

— Спрашивай, — великодушно разрешаю я. — Я в общем-то всегда правду говорю.

— Первые пару лет нашего общения складывалось впечатление, что мое присутствие тебя раздражало. Со временем это прошло, но поначалу было очень явно. Почему?

Я не спешу с ответом, проматывая в голове наши давние редкие встречи. Тогда мне казалось, что я держалась максимально вежливо и нейтрально.

— Не помню ничего такого, — как можно беспечнее произношу я и ойкаю, потому что в ту же секунду Роберт щипает меня за ягодицу.

— Все ты помнишь. Просил же ответить честно.

Вздохнув, я перекатываюсь на спину и смотрю в потолок. Ну что за человек? Все-то ему необходимо выяснить и все обсудить.

— Я тогда на тебя злилась, — шепотом признаюсь я спустя несколько секунд. — Ничего не могла с собой поделать.

— За что злилась? — следует моментальный вопрос. — Когда я прилетел перед родами, мы с тобой вроде бы все обсудили. Я еще тогда подивился тому, что ты все без претензий и эмоций говорила. Выходит, врала?

— А что мне нужно было еще сказать? Головой я все понимала. Что решение рожать — мое единоличное, что беременность случилась по неосторожности и ты мне вроде как ничем не обязан.

— С головой понятно. А на деле что чувствовала?

Я прикрываю глаза, потому что с закрытыми говорить проще. Будто отключаешься от реальности и не так стыдно признаваться с своих слабостях. То, что честные разговоры избавляют от многих проблем, я уже поняла.

— Мне было очень тяжело одной. Страшно, непонятно… Вчера была студенткой, и в один день — бах! — стала мамой живого ребенка. Пришлось забыть про сон, про личную жизнь, про развлечения… Нет, я хотела стать матерью, но понятия не имела, какого труда это потребует. Никто меня не предупредил… А еще я хотела доказать всем, что все у меня отлично получится… Особенно маме и тебе. Маме, потому что в меня не верила и говорила, что ранним материнством испорчу себе жизнь, а тебе… — Зажмурившись крепче, я издаю рваный смешок: — Чтобы понял, что потерял.

Сердце колотится так, будто я только что призналась в убийстве. Страшно открыть глаза.

— Посмотри на меня, Снежок, — просит Роберт и тут же сам тянет вверх мой подбородок.

Набрав в легкие побольше воздуха, я заставляю себя встретиться с ним взглядом. Ну что ты так смотришь? Обязательно всегда усложнять мне задачу?

— Я думал, что для тебя я случайный посетитель, про которого ты почти сразу забыла. По-крайней мере, так ты себя вела.

— Если ты не заметил, это в моем духе, — шепчу я. — Сделать вид, что мне никто не нужен.

— Я тогда о тебе много думал. По-настоящему ты меня зацепила, Снежок. Но потом все один к одному сложилось: бизнес, Анька, расстояние и твое молчание. Поэтому предпочел не усложнять. Как есть говорю.

— Мозгами я все понимала. Но когда Поля ночами плакала, и я ее, сидя на фитболе часами укачивала, так тебя ненавидела за то, что приходится все это делать одной. Даже не смотря на слова о том, что мне ничего от тебя не нужно… И еще первый месяц после твоего отъезда каждый день ждала, что ты снова в баре появишься. Вот такая я дура.

Тут мне приходится отвести глаза, чтобы Роберт не увидел, как они стремительно намокают. В горле стоит комок. Я правда тогда такой дурехой была. Жутко напуганной, Пела дурацкие колыбельные и ревела без остановки от усталости и одиночества. И никому, ни одной живой душе не могла в этом признаться.