Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора (сборник) - Грейди Джеймс

– Главный талант Чу – в обращении с огнестрельным оружием. Поверьте, винтовкой или автоматом он владеет ничуть не хуже. Просто фантастически. Как и у него, у меня тоже есть свой особый талант. Я обладаю, – Шейла сделала паузу, посмотрела на Малькольма и улыбнулась, прежде чем продолжить, – способностями к языкам. Я говорю по-английски, по-китайски и еще на нескольких языках, вам не обязательно знать каких, – с одинаковой легкостью. Я даже могу имитировать акценты и диалекты, хотя мой «бостонский» и стоило бы немного подшлифовать. Как вы наверняка понимаете, в этом бизнесе такие способности неоценимы. Даже представить трудно, как бы ваши работодатели обращались с вами, знай вы что-нибудь еще помимо школьного французского и институтского испанского.

Малькольм улыбнулся.

– И представить себе не берусь. И все равно, это не объясняет того, почему… почему вы занимаетесь вот этим.

Девушка резко остановилась и повернулась к Малькольму. Несколько секунд, на протяжении которых ему становилось все более не по себе, она смотрела на него в упор, молча.

– Что ж, пусть так. Старый добрый вопрос: «Что такая хорошая девочка делает в месте вроде этого?» Я все гадала, зададите вы его или нет. – Тон ее сделался ледяным. – Значит, вы действительно хотите знать, почему я служу тоталитарному, нехорошему, коммунистическому китайскому правительству? Почему я не умираю от желания быть с вами, на стороне добра, права и чистоты?

– Этого я не говорил, – вяло возразил Малькольм. – Я не…

– Не настолько глупы? – перебила его Шейла, на этот раз громче. – Надеюсь, что нет, Рональд «Кондор» Малькольм. Надеюсь, что нет. Вы спрашиваете, почему я здесь. Я уже ответила. Я китаянка. Пока ваши предки разгуливали по Европе в звериных шкурах, мои предки изучали науки. Когда Запад наконец дозрел до того, чтобы использовать изобретенный нами порох, мой Китай оказался одним из первых мест, куда вы пришли топтать землю и отдавать белье в стирку. Столетиями вы использовали нас. Но больше такого не будет. Мой народ больше не голодающие кули. Нам не приходится ломать голову над тем, какую машину купить в следующем году, мы слишком заняты тем, чтобы жить и выживать. Один американец сказал мне как-то, что в его молодости все считали: Китаю никогда не бывать мировой державой, потому что огромное население обрекает его на подчиненное положение. И это вы полагаете, что мы верим в «историческую неизбежность». Так вот, теперь мы мировая держава и добились этого за тем самым «бамбуковым занавесом», который вы сами и посадили: мы просто собрали урожай, которого вы не ожидали. Я вижу, вы смотрите на меня, и знаю, что думаете. Что я не очень похожа на китаянку. Помните мою легенду? С японскими корнями, с японской родней в этой стране. Отчасти это правда. У меня есть японские корни. Мою мать изнасиловал японский солдат – незадолго до их бегства из нашей страны в конце Второй мировой. Вот что она получила в награду за то, что была китаянкой. Это было давно, но в этом веке. Меньше чем за поколение, на глазах у моей матери Китай стал сильным – таким сильным, что смог накормить своих людей, таким сильным, что никто теперь не осмелится вторгнуться к нам, чтобы править и насиловать.

Теперь уже Шейла кричала, хотя кроме Малькольма ее никто не слышал.

– Почему я здесь? Явный враг, угроза вашей стране, да? Враг вашей «демократии»? Да потому, что ваша демократия не накормила мой народ, не помогла моему народу. Ваша любящая свободу страна делала и делает все, чтобы поработить нас. От опиумных войн, от потрясений послевоенных лет до поддержки вашей марионетки. И что бы вы ни делали, а мы там, где мы есть. И что дальше? Лекция насчет свободы выбора? О чистоте вашей страны, о нашем насильственном единообразии? А кто решает, какие штаны будут носить мужчины на Западе в следующем году: клёш или в обтяжку? Надо ли приделывать машинам большие плавники или нет? Каких кандидатов допускать до выборов? Насильственное единообразие, говорите?